В качестве составной части Московского государства Псков, конеч­но, не мог отделять свои областные интересы от общегосударственных, и ему поневоле приходилось принимать участие в таких предприятиях, которые не имели к нему прямого отношения. На первых порах, в 1512 г., он должен был выставить 1000 пищальников для осады Смоленска. Псковичи подчинились этому не без ропота. «А Псковичемъ тоть рубежъ (т. е. раскладка, в смысле набора войска) необыченъ», – недовольно за­мечает по этому поводу летописец. Вероятно, и во время самой осады Псковские пищальники без особой охоты подставляли свои головы за чужое дело, потому что перед приступом, для возбуждения воинского пыла, Василий III дал им 3 бочки меду и 3 бочки пива, вследствие чего Псковская рать понесла при штурме большие потери, «занеже они пьяны лезли,—сознается летописец. Зато, когда через 4 года та же Литва осади­ла Опочку и Псковичам пришлось защищать свою родную землю, то, не­смотря на превосходные силы неприятеля, он был разбит и снял осаду.
Псковские наместники отличались обычными пороками тогдашней администрации: самоуправством и корыстолюбием, которые на далеких окраинах проявлялись, конечно, еще резче. Это вызывало со стороны Псковичей постоянные жалобы великому князю, не всегда имевшие ус­пех. Так, в 1547 г., когда Псковичи явились со своими челобитными в Москву, то 17-тилетний Иван IV, быть может, под чьим-нибудь недобрым
1 Падение Пскова осталось в памяти Псковичей в виде двух пословиц: 1) «воля зано­сит в неволю» и 2) «жили деды, не видали беды, а дожили внуки—натерпелись муки» (Кн. Н. Голицын, История Пскова. См. Архив истор. и практ. свед, изд. Калачовым, кн. V, стр. 22).
влиянием, обливал челобитчиков спиртом и палил им бороды. Иначе поступил тот же Иван IV в 1558 году, когда родной его дядя Михаил Глин­ский, проходя со своим отрядом через Псковскую область, допустил гра­бежи мирных жителей. Царь сильно разгневался и велел взыскать с Глин­ского все убытки Псковичей. Ужасный день пришлось пережить Пско­вичам 18 февраля 1570 года. Иван Грозный, разгромив Новгород, шел на Псков, готовя ему такую же участь. Ночь с 17 на 18 он провел в Любятов-ском монастыре, в 5 верстах ото Пскова. По приказанию Псковского во­еводы, князя Юрия Токмакова, с утра 18 февраля все Псковичи стали у своих домов с хлебом-солью. Из города вышел крестный ход, с игуменом Печерским Корнилием во главе, и встретил Грозного на Торговой пло­щади, у несуществующей ныне Варлаамской церкви. Было воскресенье 3-й недели Великого поста. Во всех церквах звонили к утрени. Царь со своими опричниками медленно поехал по улицам города. При его при­ближении Псковичи падали ниц на землю. Грозный чинно вошел в Тро­ицкий собор, выслушал молебен, приложился к мощам св. Всеволода, подивился его громадному мечу и ограничился только тем, что велел снять с соборной звонницы колокол, обобрать по церквам и монастырям день­ги, иконы, сосуды и пр., да кстати пограбить жителей. Псковичи благб-дарили Бога, что отделались так дешево, и приписали это заступниче­ству блаженного Николая Салоса.
Один из самых ярких эпизодов Псковской истории есть, бесспорно, славная защита его против Стефана Батория в 1581 году. Стотысячная Польская армия, предводимая двумя лучшими полководцами своего вре­мени – гетманом Яном Замойским и самим королем Стефаном – и имев­шая в своем составе лучшие Немецкие и Венгерские отряды, вторглась во Псковскую область, взяла Опочку, Красный и Остров и 26 августа по­дошла ко Пскову. Конечною целью Батория было отнятие всех взятых ранее Грозным Ливонских городов и присоединение к Польше Смолен­ска, Новгорода и Пскова, которым, разумеется, предстояло бы затем на­сильственное ополячение и окатоличение. Таким образом, для Пскови­чей это была война в полном смысле слова не только за отечество, но и за веру. Гарнизон Пскова состоял из 50 т.*, считая в том числе и всех
жителей, способных носить оружие1. Воеводами во Пскове были князь Ив. Петр. Шуйский, князь Феод. Вас. Скопин-Шуйский, Никита Ив. Очин-Плещеев, Бахтеяров и князья Хворостинин и Лобанов-Ростовский. Не надеясь па прочность стен с юга и юго-востока, строенных лет 70 тому назад, воеводы распорядились выстроить параллельно каменным линию деревянных стен. Поляки стали лагерем у Пантелеймонова монастыря на песках, верстах в 5 от города, на правом берегу Великой (место это и доныне называется Баториевым становищем). 1 сентября они повели пра­вильную осаду траншеями к южной стене Окольного города. Приступ был назначен на 8 сентября. Накануне, 7 сентября, Польская батарея из 20 тяжелых орудий разрушила стену между Покровской и Свинорской башнями (пл. IV е 13), на расстоянии 24 саж., и сделала несколько проло­мов на восток от последней, на расстоянии 69 саж. Утро 8 сентября нача­лось жестокой бомбардировкой со стороны Поляков, поставивших но­вую сильную батарею на левом берегу Великой, у Мирожского монасты­ря, против Покровской башни (пл. IV г 13). Обе башни – Покровская и Свинорская- были совершенно избиты снарядами. Осажденные с утра стояли по местам, в ожидании приступа. В полдень начался штурм. Заз­вонил осадный колокол на башне Средней стены, у церкви св. Василия Великого на горке (пл. IV ж 8). Густые толпы врагов бросились в проло­мы, оттеснили Псковичей и ворвались в город. Но тут они встретили деревянную стену, с которой осажденные осыпали их пулями, камнями и всем, что попадало под руку. Жестокая сеча закипала в тесном проходе между двумя стенами. На помощь осаждающим хлынули новые толпы. Немцы и Венгерцы ворвались в Покровскую, а Поляки в Свинорскую башни. На обеих башнях взвились королевские знамена. Стефан Бато-рий наблюдал за битвой с колокольни св. Никиты Великомученика (ил. IV ж 17), в 1/2 версте от города. В эту решительную и опасную минуту князь Иван Петрович Шуйский, раненый и окровавленный, сошел с коня и бросился удерживать отступавших. Увидя королевские знамена на сво­их башнях, весь город, как один человек, поднялся против врагов. Все,
способное носить оружие, бросилось к проломам. Оставшиеся дома стар­цы, женщины и дети пали ниц пред иконами, молясь о спасении родного города. В это время к месту битвы во весь опор примчались три всадника в черных одеждах. Это были известные всему Пскову Печерские келарь Арсений Хвостов, казначей Снетогорского монастыря Иона и игумен Мар-тирий – все трое из боярских детей, бывшие когда-то не последними удальцами. «Не бойтесь, православные! – кричали они. – Богородица идет на помощь!» Вслед за ними показался торжественный крестный ход с ико­нами, хоругвями и мощами св. князя Всешлода-Гавриила. -Умрем все за Христову веру и за православного царя Ивана Васильевича! Не предадим Богоматери и святого Всеволода!» – крикнули защитники и с новым оду­шевлением бросились на врага1. Подъем духа Псковичей в этот реши­тельный момент был чрезвычайный. Даже женщины и дети схватили ору­жие, камни, веревки и бросились на помощь воинам. Многие Псковитян­ки приняли непосредственное участие в битве, другие принесли воду, чтобы обмыть раны и утолить нестерпимую жажду воинов, тем более, что день, несмотря на осеннее время, выдался солнечный и жаркий. Удач­ный выстрел из «Барса» – пушки, стоявшей у церкви Похвалы Богороди­цы (где ныне Дворянское Собрание, пл. IV ж 10), попал в Свинорскую башню и произвел большой переполох среди засевших в ней Поляков. Вскоре верх башни, вместе с крышею, был сбит и рухнул на землю. Ко­ролевские знамена исчезли в густых облаках пыли и дыму. Псковичам удалось подложить под башню порох и горящие головни, отчего все де­ревянные части ее загорелись и упали на головы Поляков. Дрогнувшие
1 Ильинский (ч. V, стр. 21) почему-то называет упомянутых трех монахов «давно уже преставльшимися», объясняя, таким образом, их появление чудом. Но такое толко­вание этого факта ни на чем не основано. Наоборот: составитель «Повести о прихож-дении короля Стефана» прямо говорит, что кузнец Дорофей, имевший перед штурмом чудесное видение Богоматери, рассказал о нем келарю Арсению. В Повести о Пско-во-Печерском монастыре (Пскоч, 1881 г.) на стр. 2, а также в рукописи из библиотеки гр. А. Уварова № 107—1436, на стр. 41 об., мы находим следующее место: »въ оны же дни (т. е. дни осады) бысть посЬещение Пречистая Богородицы во град* Псков-fc, яко же пов-Ьдаша намъ игуменъ Тихонъ, и келарь Арсений, и инии мнозии нарочи-тии от гражданъ».