Военно-полицейская система оккупированного Острова
…Действия гитлеровцев на оккупированной тер­ритории регламентировались директивой вермахта «Об особой подсудимости в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск». Солдатам и офицерам вменялось право полной безжалостнос­ти по отношению к гражданскому населению — расстреливать каждого, кто оказывает хотя бы малейшее сопротивление или высказывает сочув­ствие Советской Армии и партизанам.
Немцы придавали Острову большое значение. Здесь разместились тылы и службы 18-й армии группы армий «Север». Через город проходило большое количество войск и грузов, размещались штабы и карательные органы; полевая коменда­тура, тайная полевая полиция, полицейские ко­манды, органы гражданского управления. Важ­ным звеном в этом военно-полицейском каратель­ном механизме являлась островская тюрьма, пре­вращенная гитлеровцами в место пыток и массо­вых убийств советских патриотов.
Вскоре после оккупации в Острове был создан отряд русских добровольцев — «айвонер камф абвер> (ЕКА), предназначенный, главным образом, для борьбы с партизанами. Личный состав отряда набирался преимущественно из военнопленных и уголовных элементов. Начальником его стал не­кто Иван Антонов из деревни Баслаки, в декабре 1941 года сдавшийся немцам на Украине. Верой и правдой служил Антонов оккупационным влас­тям. Дважды руководил боем против партизан, под деревней Бараново был ранен, удостоился не­мецкой боевой медали. В феврале 1944 года вые­хал в Германию, где вступил во власовскую ар­мию. Но суда военного трибунала Антонову избе­жать не удалось. В 1953 году он давал показания советскому следователю:
«Тюрьма в Острове имела 28 камер, рассчитан­ных на 200 человек. Подчинялась городской ко­мендатуре. Начальником тюрьмы был немец Отто. Внутренняя и внешняя охрана тюрьмы возлага­лась на отряд ЕКА…В сентябре 1943 года по ука­занию немца Шелль группа полицейских (Маев-ский, Филиппов, Николай Иванов) под моим командованием приняла участие в расстрелах че­тырёх советских граждан, среди которых была одна девушка. Мы вывели обречённых за тюрьму, где была приготовлена яма, поставили их лицом к яме, а сами выстроились на расстоянии 6 метров от них, взяв винтовки наизготовку. Я целился в затылок крайнего справа мужчины. По команде
немца мы произвели один залп. Убедившись, что они мертвы, мы столкнули их в яму, после чего немцы произвели контрольные выстрелы. Тайная полевая полиция (ГФП) — главная опора немец­ких властей в оккупированном Острове размеща­лась сначала в городке (Фестивальная), а в 1942 году переехала ближе к тюрьме, в двухэтажный деревянный дом (по улице 25 Октября, 66). Возглавлял ГФП лейтенант Эрнст Голлах, хорошо владевший русским языком. Ему помогали следо­ватели, фельдфебель Альберт Динес и унтер-офи­цер Курт Ливальд, переводчик Жорж Качанов, известный в ближайшем окружении как мастер по ремонту часов и радиоаппаратуры. Именно эти палачи изощрялись друг перед другом в способах ведения допросов, пытали бесстрашную советс­кую разведчицу Зою Круглову (Байгер), учителей А. Г. Алфёрову, У. Г. Яковлеву, А. П. Васильева, островских подпольщиков и молодогвардейцев во главе с К. Назаровой и сотни других советских патриотов.
Немецкий офицер Эрих Буркерт, по профессии булочник, с января 1943 по май 1944 года воз­главлял в Острове отделение полевой жандарме­рии. В ходе наступательных операций Советской Армии в июле 1944 года оказался в Прибалтике, затем в Чехословакии, где и был пленен советски­ми войсками.
20 июля 1949 года, отвечая на вопрос советского следователя, Буркерт так оценил свою деятель­ность в Острове: репрессировано 600-700 чело­век, из них расстреляно 60-70 человек и пять по­вешено. В 20 случаях казни советских патриотов Буркерт участвовал лично, отвечая за их охрану и проведение.
Беспощадную борьбу против коммунистов, всех сочувствующих советской власти вело отделение тайной полиции — СД, появившееся в Острове (ул. Спартака, 11) поздней осенью 1941 года. Большинство сотрудников отделения составляли эстонцы, а направлял их деятельность немецкий офицер, которого заменил в последнее время ок­купации эстонец Халапп, переведённый из воен­но-хозяйственного управления Острова, где он был переводчиком.
По улице 25 Октября в доме № 31 располагалась военно-полевая комендатура №822 (комендант полковник Карл Засссе). Комендатура совместно с ГФП следила за выполнением населением при-
го драматического театра состоялся показатель­ный суд над 19 военными преступниками, в их числе — и Карл Зассе — комендант 822 полевой комендатуры, расположенной в Острове.
А. Векшин
Из статьи «Поминовение у камня», «Островские вести», 10 сентября 1994 г.
казов и распоряжении немецких властей, вела жестокую борьбу с советскими патриотами.
По приказу Зассе в Острове была повешена слав­ная дочь советского народа, руководитель моло­дёжного подполья города Клавдия Ивановна На­зарова и трое ближайших её помощников.
В декабре 1947 года в Новгороде, в зале областно-
Спецлагерь «Симанский»
В «Книге Памяти» (том 1, стр. 317, изд. Псков, 1993г.) читаем:
«Саша Козловский организовал несколько побе­гов и помог юношам и девушкам спастись от уго­на в рабство из спецлагеря «Симанский». С этим лагерем многое связывало и деятельность Клавы Назаровой, островских молодогвардейцев. Но что удивительно, об этом спецлагере ни в музее Ост­рова, ни в печати нет никаких сведений. Вот я и стал искать островичей, бывших здесь в оккупа­ции, расспрашивать их. И мне посчастливилось найти людей, живших рядом с лагерем.
Немцы разместили его в доме 82 по Малой Пио­нерской улице города Острова (сейчас это жилой дом на 18 квартир). Этому большому деревянно­му двухэтажному дому уже более 150 лет. Пост­роил его адмирал Симанский. Это было родовое имение Патриарха Всея Руси Алексия 1. Потом здесь размещался монастырь. Немцы же его ис­пользовали под спецлагерь. Дом был окружён дву-
Тропою воспоминаний
Лейтенант медицинской службы Архип Терентьевич Александров был среди тех, кто отста­ивал наш город в июле 1941 года. Сегодня мы публикуем выдержки из его воспоминаний о начале оккупации г. Острова немецко-фашистскими захватчиками.
мя рядами колючей проволоки высотой 3 метра. По её периметру внутри и снаружи ходили не­мецкие часовые с овчарками. В этот лагерь приво­зили пойманную во время облав молодёжь, арес­тованные семьи партизан. Здесь долго не держа­ли: кого по ночам вывозили на расстрел, а в ос­новном отсюда вывозили на железнодоролшые станции Остров и Брянчаниново, грузили в эше­лоны и отправляли на работу в Германию.
Очевидцы помнят такой случай. Привезли в ла­герь женщину, жену партизана, истерично кри­чавшую. Оказывается, немцы её грудного ребён­ка оставили прямо на дороге (он пищал и их раз­дражал) . Говорят, что ребёнка кто-то подобрал.
В 1943 году начался массовый угон местных жи­телей в Германию. Спецлагерь работал на полную мощность.
Н. Шустов
«Псковская правда», 3 марта 1994 года
Немецкая обученная армия за бронированной тан­ковой стеной, несмотря на большие потери, лезла на нашу землю. Горели города, села… Наш баталь­он, измученный в боях при непрерывном отступ­лении, занял новый рубеж обороны. Но немцы обошли нас и вышли в тыл, батальон потерял связь со штабом, доставка продовольствия и боеприпа­сов прекратилась.
Противник воспользовался этим, и на горсточку пехотинцев, оборонявшихся у деревни рядом с городом Островом, было брошено более 10 тан­ков и солидное количество автоматчиков на мото­циклах. Разъяренные гитлеровцы не обращали вни­мания на потери в людях, павшие автоматчики
сразу же заменялись свежими силами. В ходе боя я был контужен от разорвавшегося снаряда и за­сыпан землей. Когда очнулся, увидел, что кругом немцы. Они ходили по траншеям, обыскивая кар­маны убитых наших солдат. Заметив, что я шеве­люсь, доставили меня к офицеру, который и рас­порядился отправить меня в г. Остров в лагерь для военнопленных.
Лагерь находился в центре города, кругом был огорожен высоким забором. Большинство людей спали на сырой земле под открытым небом. Под навесом в сарае находились раненые и больные, среди них лежали и трупы, которые долгое время не убирались.
В течение нескольких суток нас не кормили. Жители, оставшиеся в городе, приносили свои последние куски хлеба, овощи и бросали нам че­рез забор. Но немецкие часовые открывали пальбу по пытавшимся поднять еду с земли пленным. А воду привозили из реки в провонявшей бочке. Мы брали ее чем попало: консервными банками, пилотками, черпали руками…    ?
Потом для тех, кто мог выходить на работу, ста­ли выдавать по куску хлеба в день. Гнали рабо­тать на дорогу, на аэродром и на станцию гру­зить вагоны, в основном это было награбленное от людей имущество. Куска хлеба не хватало даже на один раз наесться. Однако потом стали ва­рить нам «суп» из картофельной шелухи, кото­рый раздавали по маленькой консервной баноч­ке опять же только тем, кто выходил на работу.
Однажды, когда пришлось возить камни на до­рогу, у меня потемнело в глазах, и я упал. Но товарищи помогли мне добраться до лагеря — если бы я не встал на ноги, то часовой просто сделал бы свой очередной выстрел.
Я заболел. Из лагеря раненых и больных иногда отправляли в «госпиталь». В их число попал и я. Госпиталем для военнопленных оказалась район­ная больница в самом городе. Обслуживающим персоналом являлись насильно мобилизованные работники районной больницы, которые всегда находились под надзором немецких солдат. Ра­ботники госпиталя носили на рукавах красный крест с немецкой печатью со свастикой. Этот знак являлся пропуском на территорию госпи­таля.