Археологические же реалии таковы. Это камера со следами огня на вершине кургана № 11 в могильни­ке в урочище Плакун в Старой Ладоге. Размеры каме­ры 2,15 х 0,95 м. Плакунский погребальный обряд име­ет аналогии в Южной Дании. Далее следуют семь на­сыпей с обожжёнными камерами у деревень Ерошиха и Ерусалимская, на легендарной родине княгини Оль­ги. Размеры этих камер 2 – 2,3 х 1 – 1,6 м, что близко к плакунской. В реконструкциях камер, опубликованных Н.И. Соколовым, видно, что они составлены из гори­зонтально лежащих небольших брёвен числом от 5-6 до 7. Точное число венцов в каждом случае неизвест­но, но число 7 кратно числу 21 и может иметь соотно­шение с числовым выражением мифа индоевропейской традиции, о чём см. выше. В этот же ряд погребаль­ных сооружений попадают, по-видимому, и знамени­тые большие черниговские курганы – Чёрная Могила и курган № 1 в Гульбище. В первом из них Б.А. Рыба­ков реконструировал погребальный домик, который затем был сожжён. На самом деле, там, вероятно, была довольно обширная камера. Сооружение было на под­сыпке высотой 1,5 м. На рисунке Рыбакова домик на­зван домовиной или бъдыном, но ход мысли, привед­шей автора к такому выводу, мне неизвестен. По ряду соображений, можно полагать, что на середине высо­ты насыпи близкое сооружение было и в кургане «Княжны Черны» (см. ниже).
В таком случае, южнодатское происхождение той погребальной конструкции, что в реалиях 969 года име-
новалась бъдын, а в реалиях 1175 года – буда, позволя­ет предположить, что и само название может иметь за­падные истоки. В самом деле, известно, что идея такой погребальной камеры была заимствована скандинава­ми у своих южных немецких соседей. Там это могло иметь обозначение близкое к современному немецкому Baute – «строение», что затем перешло в скандинавс­кое *boud, отсюда производное *боуднынъ -> бъдынъ (по консультации известного норвежского лингвиста Яна Бьёрнфлаттена).
Отдельно стоит вопрос о соответствии реалий 969 года реалиям времени жизни и деятельности князя Кон­стантина Муромского (до 1129 года), то есть, начала XII века. Этот вопрос тем более уместен, что речь идёт о камерном скандинавском погребении. Оказа­лось, что отдельные группы скандинавов, сохранявшие своё этническое лицо и будучи совершенно обособлен­ными, вполне доживали до XII века на периферии древ­нерусских земель. В древнем городе Звенигороде в слое 1115- ИЗО годов было найдено пряслице с рунической скандинавской надписью, выполненной по нормам пра­вописания X века, что говорит о длительном сохране­нии традиций. Судя по дополнительным знакам на нём, можно говорить также и о сохранении бытовых маги­ческих спецефически скандинавских верований. Дата «до 1129 года», таким образом, вполне вписывается в интервал сохранения таких верований. Иначе говоря, в глухих муромских лесах, да и не только там, могли жить такие обособленные группы, знающие не только погребальные традиции рядового населения, но помня­щие и княжеский языческий погребальный ритуал сво­ей далёкой и забытой скандинавской прародины – с полным порядком его исполнения, тот самый ритуал, который в сокращённом виде известен по запретам кня­гини Ольги в 969 году.