Желанных гостей принято на Руси встречать хлебом — солью, а первых паломников на родине первого святого XX века встретили медом и парным молоком. Произошло это 8 августа 1990 года, и мне выпала судьба вести к этому священному месту директора великолукского архива А. И. Сизова и настоятеля единственной уцелевшей в нашем городе Казанской церкви о. Сергия. Из рукописных книг в архиве я узнал, что в деревне Клин родился человек, имя которого известно всему миру, а в нашей стране было «под запретом» более семидесяти лет.
Каким — то чудом здесь, среди заброшенных, вымирающих деревень, уце — лела церковь. Стояла она на крутом взгорке у проселочной дороги и моим попутчикам издали казалась непорушенной и даже с крестом. Но когда мы подошли ближе, они удивились: над куполом вместо маковки топорщилось большое гнездо, и в нем стоял аист. Вход в церковь едва угадывался, и нам пришлось продираться сквозь заросли бурьяна по кучам мусора, битого кир — пича. Такая же свалка была внутри; только под самым куполом прогляды — вала небесной голубизной опять же чудом уцелевшая роспись с изображе — нием ангела. Казалось, его скорбные глаза осуждающе смотрят на эту раз — руху и запустение. Священник стал креститься:
— Пресвятая Троица, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша;
Владыка, прости беззакония наша…
Из церкви мы выбрались без усилий, через пролом в стене, по проторенной ов­цами, а не людьми тропе. Вблизи храма сто — яли несколько домов, и в самом ближнем жили пенсионеры Мария Николаевна и Алексей Алексеевич Веселовы, с которыми я познакомился в первый приезд сюда ран — ней весной. В этот день они ворошили сено на лужайке перед палисадником. Заметив нас, хозяйка усадьбы всплеснула руками и скрылась за калиткой, а хозяин, отложив грабли, стал торопливо застегивать старую куртку. Я почувствовал себя виновником такого поведения стариков, так как привел незнакомых людей без предупреждения, оторвал от работы, когда проглянуло дол­гожданное солнышко. Мария Николаевна появилась у калитки принаряженная, в по — вязанном платочке и, смущенно улыбаясь, сказала:
— Батюшка, простите нас, мы не ожидали таких гостей… проходите в дом, отдохните, сегодня как раз медку свежего откачали.
Удивительно, как могло сохраниться такое почтение к священнику, к его облачению здесь, в Куньинском районе, где уже больше полувека нет ни одной действующей церкви и где местная власть проявляла особое усердие в атеистической пропаганде…
Когда мы вошли в дом, смущаться и удивляться стали мои городские попутчики: на столе появилась большая миска сотового меда, свежие огурцы, яблоки, хлеб, жбан с молоком. Непривычно было такое гостеприимство, а главное — искренность хозяев, радушно встречающих незваных гостей, от которых, по нынешней расчетливости, не было никакого прока. И как бы оправдывая наш внезапный визит, директор архива завел разговор о глав — ном: знают ли Веселовы о том, что здесь родился и был крещен патриарх Московский и всея Руси Тихон?
— Второй раз нас об этом спрашивают, — ответил Алексей Алексеевич и взглянул на меня, — но ни от своих стариков, ни от соседей я никогда не слышал этого имени, хотя наш дом построен на месте, где всегда жили свя­щенники. Последний батюшка был отец Иоанн, по фамилии Жемчужин. Его сын и невестка учительствовали в церковноприходской школе, и мои родители у них учились. В тридцатые годы, когда начали в колхозы загонять, с нашей церкви колокола сбросили, а иконы жгли и крушили топорами. Отец кое —что успел на чердаке спрятать. Хотите покажу?
Алексей Алексеевич вышел в горницу и принес большую, в нарядном окладе, икону. Священник с почтением ее рассматривал. В зто время из сеней появилась хозяйка, и, взглянув на нее, все, как по команде, встали: на руках Мария Николаевна бережно держала деревянную скульптуру ангела. Никто не проронил ни слова, в этой «немой сцене» было что —то трогатель­ное до слез.
Мы распрощались с гостеприимными хозяевами, и я еще неоднократно приезжал в Клин, встречался со старожилами, записывал их воспоминания. А три года спустя мне довелось сопровождать сюда съемочную группу те­лекомпании «Останкино» и знакомить столичных гостей со старожилами этой исторической деревни. Режиссер —постановщик решил снять незап­ланированные сценарием кадры, и когда фильм «XI патриарх» показали по 1-й программе телевидения, миллионы телезрителей увидели скульптуру ангела, которую нес в полуразрушенный храм под завывание метели Алек­сей Алексеевич Веселов. Его супруга уже покоилась на местном кладбище.
В последнее время мне часто приходится сопровождать в Клин экскур­сии. Это, в основном, гости из столицы — представители культуры и цер­ковнослужители, нередко высокого сана. И каждый раз «паломники» удив­ляются, что местные жители ничего не слышали о своем знаменитом зем­ляке, не знали даже его имени. Но разве в этом их вина? Признаюсь, в таком же неведении был и я, когда впервые услышал имя патриарха от Веры Алек­сандровны Бабининой из рода священнослужителей, которые участвовали в крещении Модеста Мусоргского.
Избрание Тихона на патриарший престол произошло в смутные вре­мена — в ноябре 1917 года. Новый патриарх, несмотря на то, что сан обязы —
вал его к традиционному смире­нию перед властями, избрал тер — нистый и опасный путь — заступ — ника народа. Свои взгляды он от­крыто изложил в послании Совету Народных Комиссаров 13 (26 ) ок­тября 1918 года: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь к Христу вы открыто за­менили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне… По ва­шему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот, грабят день­ги, вещи, мебель, одежду… Соблаз­нив темный и невежественный народ возможностью легкой и без­наказанной наживы, вы отуманили его совесть, заглушили в нем сознание греха».
Время и перемены в стране позволили убедиться, каким провидцем ока­зался патриарх Тихон. Теперь известно и как ответили большевистские вожди на его послание. В письме членам Политбюро под грифом «строго секрет­но» за подписью Ленина есть указание о том, что чем большее число духо­венства «удастся… по этому поводу расстрелять, тем лучше, и делать это надо в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей на­родные массы не вынесут». Однако жизнь показала, что «срок» этих жес — токостей растянулся  на десятилетия.
В последнее время особенно возрос интерес к имени опального патри — арха. Появились публикации в газетах и журналах, отдельные брошюры, книги,
фильмы.. Но как в светских, так и в церковных изданиях практически нет сведений о родине святого, его родителях, предках. Находками в архиве за­интересовался ректор Ленинградской духовной академии и семинарии про­фессор—протоиерей Владимир Устинович Сорокин. В письме от 1 сен­тября 1988 года он не только поддержал меня морально, но и направил на более глубокие поиски’ «Ваши архивные разыскания неожиданным и замеча­тельным образом соединили судьбы двух великих русских людей: патриарха Тихона и М. П. Мусоргского… Святейший Тихон стремился к тому, чтобы оградить церковь от расколов и неурядиц, поддержать в людях дух веры и справедливости, любви и надежды… Музыкальные драмы Мусоргского — это прежде всего образ всеобщего покаяния, всеобщей молитвы, внутренней скор­би о делах содеянных… Будем надеяться, что не только эпоха гласности, но и добропорядочность всех позволят объективно изучить архивные докумен­ты и внести ясность во все аспекты жизни и деятельности не только свя­тейшего патриарха Тихона, но и всех, кому дорого духовное становление нашего народа…». А заканчивалось письмо так: «Рад буду встрече с Вами — библиотека ЛДА к Вашим услугам».
Вскоре эта встреча состоялась, и в своем кабинете, перед иконами, отец Владимир благословил меня на кропотливый труд, «приоткрывать неизве­стные страницы истории». А «страницы» эти хранились в великолукском филиале ГАПО.
Рукописные книги, которые вели три века местные летописцы — свя­щеннослужители, и помогли лучше узнать «земли родной минувшую судьбу» и «правдивые сказания» о патриархе Тихоне и его предках.