Гетман созвал к себе всех ротмистров и держал к ним речь, напоминая, чтобы они с товарищами*^ и слугами своими поступа­ли во всем согласно написанным и распубликованным артикулам; также чтобы воздерживались от наездов, ни к чему не ведущих, так как невозможно копьем своротить стену; да и что за храб­рость лезть без всякой надобности на пули, чтобы от них погиб­нуть? А между тем большая опасность и потеря, в случае если кого захватят, тем брлее что с захваченными обращаются чрез­вычайно жестоко. Кто хочет выказать свое рвение перед королем и Речью Посполитой, пусть ожидает штурма; теперь же может записаться в реестр, и тогда его поставят иа первом месте. Другие смеялись этому, покачивая головами и пр. Также просил, чтобы никого из служителей не посылали под стены собирать продоволь­ствие: некоторые роты могут отправлять с этою целью разъезды за 6 или за 8 миль. Далее — так как он сам не может поспеть
всюду и его присутствие всего более необходимо в окопах, то он решил, чтобы в случае надобности его место в лагере заступал воевода Брацлавский, которого он с этих пор н назначает глав­ным поручиком войска. Пусть каждая нация имеет свой особен­ный суд, который будет производиться перед королевским шат­ром с правом апелляции к гетману, а потом и к королю.
Судьями у поляков назначаются Пржиемский и Бех, у вен­герцев — Петр Хендей, а литовцы с немцами могут сами выбрать себе судью. Просил также, чтобы каждый назначил коней и теле­ги для возки хвороста.
Все потом отправились к королю, который и одобрил распо­ряжения гетмана. Литва обещала назначить от себя судью.
В роте Ухровецкого был русский дезертир, который давно уже бежал из России в Швецию, а потом вступил на службу в польские войска. Под Островом он бежал из роты в крепость, но по сдаче замка взят вместе с другими. Сегодня его четвертовали.
Один из немцев фаренсбекова отряда поднес королю большие немецкие книги, переплетенные в золото и зеленый бархат, печа­танные по-немецки, «De re militari»101, графа фон Солниса, напи­санные отцом его, служившим при Карле V102, — редкие книги, которыми король остался чрезвычайно доволен; купить их нигде невозможно, потому что граф печатал их у себя дома и роздал только князьям своим и рыцарям; сын его и подарил один экзем­пляр королю. Все относящееся к войне можно там найти, и сегод­ня даже, при обсуждении военных действий, эта книга служила руководством; согласно ей нашли много совершейно ненужных вещей, которые только обременяли армию.
Есть известие, что великий князь находится в Старице, в 80 милях от Новгорода, а Новгород отсюда почти в 40 милях.
Из города не было сделано ни одного выстрела: что-то тихо.
Фаренсбековы немцы-стрелки, соблазнившись подвигом Ре-дера, подъехали к самым стенам; иа них напали русские. Они так увлеклись атакой, что вогнали русских обратно в город, причем один немец, подъехавший близко к воротам, убит выстрелом из
крепостного ружья; конь его убежал к нам, а тело схватили рус­ские.
31 августа
Прибыл турецкий посол. Приказано выехать к нему навстре­чу на несколько стадий от лагеря придворным и ротмистрам. Вы­езжали в красивом убранстве, по распоряжению короля. Гетман поручил встретить его пану Бонару. Намет для него раскинут не­далеко от лагеря, но так, чтобы оттуда нельзя было видеть распо­ложения лагеря; хлоп старый, седой и, должно быть, хитрый; ко всему, что у нас делается, приглядывается со вниманием. Хотят дать ему поскорее аудиенцию и выпроводить отсюда.
Захворал ротмистр Гостынский. Его рейтера ропщут, что он ничего не исполняет из того, что обещал, когда уговаривал идти на службу.
Фаренсбека часто приглашают к королю для совещания на­счет ведения войны, так как он хорошо знаком с планами велико­го князя и с положением Пскова: видно, что он в большом поче­те.
Никак не поймем, почему из города ни вчера, ни сегодня не сделано ни одного выстрела.
Сегодня проходит пятый, и последний, день, в который осаж­денные должны прислать ответ на королевскую грамоту. Ничего еще не слышно. Бежевич пишет из Трансильвании, что там все спокойно, что известную юную особу103 венгры единогласно при­няли на воеводство и что со дня на день ожидают из Константино­поля утверждения и присылки хоругви.