династии Скьёльдунгов. Судьба и удача государства тог­да во многом определялась судьбой и удачей князя. Оба понятия были очень тесно связаны. Строго говоря, соглас­но языческим канонам, в сложившейся ситуации Игорь должен был поступить так, как это описано у Ибн-Миска-вейха и Льва Диакона. Но он это не сделал. Сложилась ситуация, которую можно назвать патовой. И для того, чтобы выйти из этой ситуации и обеспечить душе князя Игоря сколько-нибудь сносные условия существования в потустороннем мире, требовалось принять некие экстра-ордионарные действия в этом. Иначе говоря, надо было перевернуть ситуацию. И меры были приняты. Поэтому не случайно, что обряд захоронения двух древлянских по­сольств имеет отчётливый скандинавский акцент. Надо по­лагать, что во время отправления погребального обряда этих посольств, оба они имели конкретного адресата и пошли в услужение душе князя Игоря. Перед тем, как от­дать приказ своим дружинникам избивать 5000 упивших­ся на погребальном пире древлян, княгиня Ольга повеле­ла своим воинам «пить на них». В «Руссском языческом фольклоре» Ю.П. Миролюбова есть близкое выражение «пить по ним» – на поминках по умершим. В летописи под 1066 годом греческий котопан, подавая чашу с отравой князю Ростиславу, изрёк: «… княже, хочу на тя пити», да ещё и добавил: «смерть до дне семаго», то есть «смерть на седьмой день». Вот такая мрачная формулировка. Так что, и эти древляне были обречены на жертву, и воины Ольги пили по ним по живым, уже как по мёртвым. В результате этого избиения ещё какое-то количество людей, причаст­ных к гибели Игоря было уничтожено. Затем сколько-то их погибло во время последующих ожесточённых боёв ки­евских войск с древлянским народным ополчением. Доль­ше всего держался город Искоростень – рядом с ним был убит Игорь, и последние из его убийц к этому времени уже хорошо знали, что с ними будет. Иоакимовская летопись
сообщает, что: «… Ольга с сыном своим устремися на Коростень град, зане те убили мужа ея, и стала с войском около града, а к другим градом послала воевод. Но древ­ляне града Искоростеня, ведая вину свою, не смея покорит­ся, крепко билися, ово из-за стен, ово исходя из града. Оль­га же стоя всё лето, не могла взять града приступом …»
Тогда, по летописному преданию, Ольга потребо­вала с осаждённых небольшую дань – по три голубя и по три воробья с каждого двора – для принесения в жертву богам для излечения от глазной болезни. Те дали. Затем к каждой птице привязали серу с огнём «ввивающу ни-тию с платием». После этого «… повеле Ольга, яко смер-чеся, пустити голуби и воробии воем своим. Голуби же и воробии полетеша во гнёзда своя, овии в голубницы, во-робьеви же под застрехи; и тако возгорахуся голубницы, ово клети и вежи и одрины…» и город загорелся со всех сторон. Существует обширная литература, которая объявляет подобные сюжеты фольклорной традицией и приводит литературные параллели. Я думаю, когда всё загорелось внезапно и со всех сторон, жители Искорос­теня меньше всего думали о литературных параллелях и фольклорных истоках подобного катаклизма. Ничего тех­нически невозможного тут нет. А есть хорошее знание по­ведения домашнего голубя, который всегда возвращает­ся домой, в данном случае – в голубятни. Между прочим, автор небольшой статьи Б.Г. Бравов, предполагает, что Ольга вполне могла наблюдать повадки домашнего го­лубя на реке Великой, где прошли её детство и юность, а затем и в Киеве. Судя по всему, птица эта была вполне обыкновенная в городах и сёлах Руси в X веке. Известно, что у язычников было принять разводить голубей при храмах. И действительно, по одному из летописных ва­риантов, голуби в Искоростень полетели не только в го­лубятни, клети, «вежи» и «одрины», но и в храмы, что добавляет ещё одну черту к картине «священной войны».
Итак, когда после длительной осады этот город, столица древлян, был взят, то судьба пленных была раз­личной – старейшин сожгли вместе с городом, часть жи­телей была перебита, часть попала в рабство, других же оставили на месте – платить дань. Надо полагать, что здесь были убиты последние виновники гибели кня­зя Игоря. Ситуация была перевёрнута, душе князя обес­печен языческий загробный комфорт, государству – ус­ловия для дальнейшего процветания, а древляне после этого предпочитали платить тяжёлую дань, но ни в коем случае не восставать. Здесь существенно и то об­стоятельство, что вторая древлянская война 945 – 946 годов приходится на временной промежуток между све­дениями Ибн-Мискавейха 943 – 944 годов и Льва Диа­кона 971 года, то есть, на время бытования живой эт­нографической традиции среди руссов, описанной в этих источниках – в смысле их отношения к загробно­му миру.
Я не знаю, кто из киевских воевод отдал приказ «Убить их всех!» – в такой или очень близкой формули­ровке. Был ли это воевода Асмуд или кто-то другой, но кажется, все действия киевских руссов подтверждают на­личие такого приказа о поголовном уничтожении убийц князя Игоря. Убеждён только, что этот приказ отдавала не княгиня Ольга. И все другие – тоже. Рядом с ней, за ней, а иногда и вместо неё стояли опытные в таких делах воеводы её мужа, язычники, точно знающие что и как делать в следующий момент. Но распоряжения номиналь­но отдавались от имени Ольги – так требовал ритуал. И вот, тайная христианка Ольга, великая княгиня киевская, женщина, которая потом давала милостыню и язычникам и никого не загоняла в христианство силой, молча смот­рела на все эти языческие гекатомбы, в центре которых она находилась волею судьбы. Что она при этом чувство­вала, пусть каждый решит сам.