замки, которые король взял около Полоцка, и на вечные времена клянется никогда из-за этого не возбуждать войны и не упоми­нать о них в своих титулах,: Если же король не будет этим дово­лен, они просят позволения продолжать по обычаю переговоры отдельно с членами рады. Пан Троцкий ответил именем короля, что касательно восстановления мира можно ясно видеть, что не король виноват в этом кровопролитии, что королю невозможно прекратить войну, начатую за такие несправедливости, которые их государь наделал Речи Посполитой. По благоприятном оконча­нии других дел король не будет отказываться от дружбы с их князем, так как волею Божею он могущественный и славный ко­роль, за которым папа (т. е. св. отец) признает приличный титул, а кесарь, короли христианские и другие монархи пишут его своим братом. А что касается того, что князь уступает ему Полоцк с теми или другими замками, то король удивляется, как могут по­слы предлагать еговеличеству такие условия. Ведь, несмотря на все остальное, король своим мечом завоевал «Полоцк как соб­ственность, издавна принадлежавшую великому кшйкеству Ли­товскому. Он взял его и будет при Божьей помощи и впредь брать, что только когда-нибудь было отнято из его владений. А если их государь хочет жить в мире с королем, то пусть все возвратит. В противном случае, т. е*. если он не возвратит, король не перестанет домогаться своего, поэтому пусть государь их остерегается, что­бы вместе с чужим не потерять своего. Он позволяет послам про­должать переговоры об этом с панами рады, напоминая им не те­рять времени, напрасно торгуясь. Для переговоров назначены па­нами рады: 1) князь Николай Радзивилл, воевода виленский, 2) Остафий Волович, пан виленский, 3) князь Стефан Збаражскии* воевода Троцкий,-4) Ян Кишкам, староста жмудский, 5) князь Андрей Вишииовский, воевода волынский, 6) князь Николай Радзивнлл, воевода иовогрудский и ловчий литовский, 7) Ян Зборовский, гнезненский Пан; Фирлей, пан любельскйй62,9) Ян Глебович, пан минский, подскарбий великого княжества Ли­товского.
Послы прежде всего просили отвести войска от крепости. Затем, когда это оказалось невозможным, они хотели по крайней мере того, чтобы до завтра была прекращена пальба из орудий. На это им ответили, чтобы они напрасно не тратили времени, так как король не отступится от раз предпринятого им, ио чтобы немед­ленно сказали, с чем приехали; Если будет что-нибудь хорошее, справедливое, тогда только король снимет осаду и возвратится в свои пределы. Они сказали, что их государь отказывается в пользу короля от Курляндской земли и от тех замков, которыми владеет Магнус. Им ответили» чтобы они не сбивали с толку, потому что князь Курляндский есть свободный владетель своей земли, Толь­ко добровольно подчинился короне польской и великому княже­ству Литовскому, и хотя он вассал, но все-таки владетельный князь. А МагнуС’Тоже уступил королю под некоторыми условия­ми свои замки, которые держит их государь, хотя замки эти при­надлежат великому княжеству. Послы спросили, какие именно требования короля. Мы сказали им, что король требует себе Се-верскую землю, Псков, Новгород, Смоленск и всю Ливонскую землю. При этом так как их государь подал королю повод к вой­не, то пусть вознаградит его за все военные издержки. Они по­смотрели друг на друга, ничего на вышеупомянутое не сказали и просили допустить их к королю с тем, что они раньше предложи­ли, причем они нас перекричали, говоря, что и наши так у них поступали. Трое из нас пошли к королю. Король приказал им от­ветить, что, не торгуясь, уступает им Псков и Новгород, хотя нет причин на это. После долгих торгов и разных пререканий оии ус­тупили Ригу и всё замки, лежащие по сю сторону Двииы; при этом отказались уступить королю Северскую землю, говоря, что они своего ничего не отдадут. Затем они должны были, не торгу­ясь, сказать, что предпочитают делать. Несколько часов продол­жались эти споры, причем уступлены были с полтора десятка зам­ков с их дворами в Ливонии на другой стороне Двины, а за плен­ных отдавали Усвят и Велиж. И на это им ответили, что и ливонс-
кие земли, и Усвят и Велиж король держит в своих руках. Затем им предложили объявить все поручения, какие они имеют от сво­его государя, потому что мы не пойдем к королю и с ними не будем сидеть на этих сказках. Едва выжали мы из них, что их повелитель уступит еще королю замок Озерище, который и те­перь в руках короля. Затем они просили, чтобы мы склонили ко­роля на мир, который их государь хочет заключить с королем на вечные времена: итак, прелестную весть объявили они нам да еще прибавили, что более им не о чем договариваться. Однако оказа­лось, что они имеют поручение от своего Повелителя, что если бы король не удовольствовался их предложениями, то пусть объявит свои, а он пошлет с этим дворянина, с которым может отпустить своего гонца. Они испрашивали позволения самим писать своему государю. Мы пошли все к королю, оставивши их с приставами, потом принесли ответ, что король, желая показать наделе, что не хочет проливать христианской крови, согласен послать к их госу­дарю гонца с письмом, выражающим королевскую волю, а им тоже разрешает послать дворянина с письмом, которое они должны показать панам рады; им же, в свою очередь, покажут письмо короля. С этим они и отъехали к своему государю. Под вечер того же дня из венгерских окопов был удачно подожжен замок, и наши выехали посмотреть на пожар. С нашей стороны ротмистр Дрогобыш пробрался в садик возле замка, чтобы посмотреть на пожар, желая вместе с тем застрелить кого-нибудь из мушкета. В это время выстрелили из пушки и попали в беднягу, так что ядро вырвало у него левую руку вместе с сердцем; его вынесли из са-днка два моих гайдука, находившиеся там же, и принесли самое ядро ко мне. Его похоронили выше лагеря на горе, к большому прискорбию многих, причем в похоронной процессии за гробом следовало много знатных людей.
Die 3 Septembris. Так как пожар был потушен, то король при­казал своим гайдукам попытаться вновь зажечь крепость. Они, бедные, числом до 100 человек, еще во время первого пожара
подбежали к самой насыпи около стен и оттуда уже не отходили; русские не могли стрелять в них из орудий, ибо они вкопались в насыпь. Тогда на них стали лить кипяток и бросали каменья, но они все терпели; только ночью доставляли им еду и питье. Им-то и поручил король подложить порох под укрепления.
Die 4 Septembris. Когда король вечером стоял с несколькими из нас недалеко от крепости, то, присматриваясь к ней, сказал: «Вы увидите, что мои пехотинцы вскоре подожгут эту стену». Не прошло и десяти минут, как стена загорелась; огонь был такой сильный, что невозможно было потушить его. По этому случаю всю ночь лошади стояли оседланные. Пан Троцкий, пан староста жмудский и я всю ночь стояли с отрядом в несколько сотен по ту сторону крепости, полагая, что русские из замка побегут той до­рогою. Но они и не думали об этом. Наоборот, они так принялись тушить пожар, что ночью, по прошествии трех часов, пламени уже не было видно. Правда, им много помог дождь, который, начав­шись с вечера, лил всю ночь. Мы стали уже терять всякую на­дежду на скорое взятие крепости. Спустя после полуночи солда­ты из отряда канцлера тоже вели подкоп под башню и старались давно уже поджечь ее. Тогда огонь повернул вдруг в другую сто­рону и обхватил дерево. Башня была чуть ли не самая большая, и русские мужественно ее обороняли, но наши мешали им стрель­бой тушить ее.
Итак, die 5 Septembris утром русские должны были сдаться. Начальники были обмануты вследствие какой-то ошибки; гайдуки начали рубить сдавшихся; произошло большое убийство, причем досталось и невинным63. Это, должно быть, было устроено про­тив тех, которые ушли из Полоцка; пусть Бог рассудит. Теперь король стал советоваться о постройке замка. Об этом много пи­сать, а так как это, по моему мнению, само собою следует за пред­приятием короля, то и пусть оно окончится благополучно.