Предлагаемые здесь в русском переводе польские дневники принадлежат Яну Зборовскому и Луке Дзялынскому, участни­кам второго похода Стефана Батория3 на Россию в 1580 году.
Ян Зборовский, кастелян гнезненский, командовал в кампа­нию 1580 года отборной частью Баториевой армии; Лука Дзя-лынский, женатый на сестре гетмана Яна Замойского4, началь­ствовал тогда же авангардом королевских войск (умер в 1583 г.).
Дневники напечатаны Игн. Полковским5 в XI томе краков­ского издания: «Acta historica res gestas Poloniae illustrantia» (1887 г.); весь этот том посвящен царствованию Батория и зак­лючает в себе различные, вновь открытые, акты и документы, относящиеся к эпохе с 1576 по 1586 год.
Оба эти дневника вместе с дневником Осады Пскова (1581 г.) Пиотровского6 представляют важнейший источник для уяснения событий последнего акта долговременной и упорной борьбы Рос­сии и Польши за Ливонию.
О. Милевский.
Рига. Август 1896 г.
* Примечания, обозначенные арабскими цифрами, принадлежат А. А. Ми­хайлову. Примечания, обозначенные арабскими цифрами с круглой скобкой, принадлежат О.Н. Милевскому. (Ред.)
133
ДНЕВНИК ВЗЯТИЯ ЗАМКОВ: Велижа, Усвята, Великих Лук в письмах Яна Зборовского,
кастеляна Гнезненского, к Петру Зборовскому,
Воеводе Краковскому7
А.отя я хорошо понимаю, что вы от всякого другого можете получить верные сведения о происходившем, однако из желания показать, как я1 рад служить вам и исполняя при этом ваше прика­зание, сообщаю вашей милости о нижеследующем.
Die 7 Augusti. Канцлер8 дал знать, что крепость Велиж9 сда­лась королю без особенно большого кровопролития. Как скоро осажденные увидели, что наши стали возводить батареи под са­мой крепостью, они открыли пальбу с укреплений и, как говорят, убили троих из наших; впрочем, лишь только наши начали стре­лять, как они сдались10.
Die 8 Augusti. Король ездил из своего лагеря, в то время находившегося под Суражбм11, осматривать Велиж, где и провел ночь. Однако он ночевал не в крепости, а в лагере канцлера, сто­явшего еще под крепостью. Король даровал жизнь всем русским и отпустил их на свободу. Он оставил в крепости столько своих, сколько нужно было; канцлеру же приказал идти с войском, в котором было больше 6000, другой стороной и назначил место, где они должны были соединиться.
Die 9 Augusti. Король поздно вернулся в свой лагерь.
Die 10 Augusti. После непродолжительного совещания ко­роль приказал мне с находящимися под моим начальством людям переправиться через Двину по одному мосту; по другому перехо­дил Габор Бекеш12 с венгерской конницей и Карл Истван13 со всей венгерской пехотой. После переправы мы сделали роздых в полми-
ле от реки, дожидаясь переправы короля с остальным войском. 11 августа переправились все войска.
Тут мне следует объяснить вашей милости порядок, в каком идут королевские войска.
Впереди канцлер с несколькими тысячами, о чем уже было ска­зано. Перед королем на расстоянии нескольких миль идет Пан Воль-минский14, кастелян полоцкий, с легкою пехотою; он постоянно рас­сылает во все стороны казаков, чтобы добыть языка, но ловят боль­ше людей, ничего не стоящих. Впрочем, это и неудивительно, так как всех годных к войне московский государь или засадил в крепо­стях для обороны, или взял в военную службу.
За Вольминским следует Криштоф Радзивилл15, кастелян трокский, гетман польный великого княжества Литовского, со всеми литовскими жолнерами; за ним два вспомогательные отря­да, набранные из литовских волонтеров; потом воевода виленский Николай Радзивилл16 с остальным литовским войском и со всеми панами. В этом отряде также одни только волонтеры. Я со свои­ми ветеранами иду на расстоянии то мили, то полмили, а иногда и вместе, как случится; перед королем идет пан Габор Бекеш с вен­герской конницей.
За ним Карл Истван со всею венгерскою пехотою, затем ко­роль со своим двором; впереди короля 300 его отборных красиво одетых стрелков.
Затем следует воевода брацлавский’\ командир всех польских рот, принятых на службу под Полоцком. За ним пан Пржиемс-кий18 с паном старостою Прасницким. Под начальством Пржи-емского состоят также: паны Каспар Дембинский с ротою, Рус-ковский, Калишский хорунжий и Старжеховский, староста Вы-шегродский. В пехоте все поляки. Ежедневно прибывает по Бо­жьей милости в войско короля и литвы и поляков.
Пришло достоверное известие, что пан Каменецкий2), поль-
ный гетман, уже находится вблизи и скоро будет, хотя у него, говорят, только 300 коней его роты; короля еще догоняют поляки из Руси и из Литвы, числом приблизительно до 2000 людей.
Куда направит войско король, не знаю. Сказать правду» я опе­чален и грущу, что так далеко идем. И в самом деле, я беспокою короля per occasionem20 просьбою, чтобы он пожелал мне и моим солдатам иметь случай выказать всегдашнюю готовность к служ­бе ему и тем поддержать нашу добрую славу. Король отпускает меня, если это только ludibria traetantantur21, а если это от сердца perveniet22, то он не согласен отпустить нас, как veteranos mililes suos23.
Die 12 Augusti. Король прошел берегом реки две мили в ска­занном порядке.
Die 13 Augusti. Таким же образом прошли еще две мили бе­регом реки Усвяты.
Die 14 Augusti. Получены грамоты от московского государя24; копии с них и ответы посылаю вашей милости. В этот день король стоял на том же месте, а меня послал с моим отрядом. Я подви­гался вперед в продолжение целой ночи в темноте по очень дур­ной дороге. Пройдя 4 мили, я стал лагерем на берегу реки Усвяты и дожидался, согласно приказанию, прибытия короля, который и подошел 15 августа. В этот день пан Троцкий1′ осадил со своим войском русскую крепость Усвят . Хотя еще вчера пан Потоц-кии с передовым отрядом подошел к крепости с той стороны озера, однако переправилось в этот день едва ли не все литовское войско. Пан воевода виленский2′ послал с письмом к осажденным захваченного казаками пленного, извещая их о прибытии самого короля, причем уговаривал сдаться на его милость, так как они не в состоянии дать отпора столь сильному войску. Если же они вы­нудят короля принять участие во взятии замка, то ни им, ни их детям не будет оказано никакого милосердия. Конечно, они не будут содержать на своем иждивении ни одной души.
Из крепости ответили, что у них некому прочитать письмо, так как нет у них никого, кто умел бы разбирать не только напи­санное по-литовски, но и по-русски. Конечно, они смеялись над нами, не забывая своего старинного московского обычая. Пан Троцкий послал к ним одного старшего казака с увещанием сдать­ся и прекратить пальбу из пушек. Если они не сдадутся и возьмут в плен хотя бы самых последних из королевского войска, то никто из них не будет оставлен в живых.
Они отвечали, что не могут сдать крепость, не испытав своих сил в борьбе с нами; таким образом, они стали обстреливать в особенности переправу через брод, находящийся между озером под замком и другим озером, которое дальше. До места перепра­вы долетали не только ядра из пушек, но и пули из хорошего муш­кета27.
На переправе были убиты из пушки 2 лошади и шляхтич Прокопович из свиты княжны Слуцкой28. Вечером король по-слал 700 человек венгерской пехоты и столько же поляков, кото­рые насыпали батареи очень близко под самым замком. Все-таки поляки устроили гораздо ближе, чем венгерцы. Заметивши это, венгерцы послали 20 своих к полякам, чтобы те не имели первен­ства. Русские заметили их только с рассветом, т. е. 16 августа. Они начали стрелять по польским траншеям, однако сделать ни­чего не могли; те находились так близко к крепости, что со стен­ных зубцов попадали в них каменьями. Из мушкета подстрелены двое венгерцев в окопах: один, думают, не выживет, другой толь­ко ранен в плечо. Русские, заметивши, что наши намерены вести правильную осаду, подали знак, что хотят вступить в переговоры. Несколько после полудня они сдались на следующих условиях. Во-первых, они потребовали, чтобы король даровал им жизнь, чтобы позволил с оружием свободно уйти кто куда пожелает, кто к своему государю, а кто к королю, причем чтобы было позволе­но каждому взять столько имущества, сколько можно снести на себе. С этим послали к королю, который, чтобы напрасно не те­рять времени, согласился на все. Русские сдали крепость в целое-
ти; в ней было литых пушек 8, гаковниц 50, пищалей 143, много пороху и ядер. Однако там было не так, как бывает в других кре­постях. Причиной этого, как говорили, было то, что они не ожи­дали похода короля по этим землям. Всех боярских детей было 53, их слуг 50, они имели очень мало лошадей, так как несколько времени тому назад наши конные казаки отняли у них лошадей на пастбище. Стрельцов было всего 345, а простого народа 624. Из всех тех, которые сдались на милость короля, 64 пошли в Литву, все остальные в Москву, кроме крестьян, которые поселились там же, присягнув королю. Воевод король соблаговолил принять под свое покровительство. Однако так как последние не хотели доб­ровольно выйти из замка и их вывели, то король отослал их в Витебск под крепким караулом. В этот день король, выехав на прогулку, смотрел издали на крепость и возвратился в лагерь.
Имена воевод следующие: Михайло Вельяминов29, первый воевода, Иван Коставов1*, второй воевода, Иван Пушечный, голо­ва, т. е. начальник стрельцов, но все же воевода.
Die 17 Augusti. Король остановился над озером, которое тя­нется от лагеря к замку на 2 мили; он отправился в замок водою; я также находился с королем. Пан виленский от имени литовских панов сдал крепость королю, произнеся при этом длинную речь. Король хвалил усердие панов гетманов и шляхетства великого княжества Литовского: чему, говоря правду, люди удивлялись, а сам король чуть не осмеял их; это заметно из его ответа. Ведь трудно показать людям другое, чем то, что все видели. Король ответил следующим образом: он не находит сказать ничего Друго­го, как только благодарить Всемогущего Бога, прося Его благо­словить начатую войну и споспешествовать успехам до конца, что было бы славно и полезно для Речи ПосполиТой и для народов королевства; труды же господ папов король принимает с благо­дарностью.