Как утка на озере, стоит замок — предмет прошлогодних под­вигов пана канцлера. Король осматривал крепость со всех сторон с большим вниманием; а так как это место укреплено самою при­родою, то он хвалил доблесть канцлера, который взял его в такую непогоду. Он говорил, что если б пришлось ему, он не полакомил­ся бы такой добычей; канцлер очень доволен, и тот ему большой друг, кто скажет, что замок неприступен и труден для осады; мы все твердим, что действительно так. Старостой здесь Зибжик. Мы нашли все в порядке: земли около замка на 15 миль в ширину, крестьян, которые присягнули, 4000, каждый принес ему по 2 талера на расходы по случаю приезда короля; говорят, что он в этот год собрал наличными 30000 злотых. Наши, как вижу, гне­ваются, но Зибжику все равно. Он ведет здесь большое хозяй­ство, сам торгует всем: привезут ли что на торг, он покупает и потом продает жолнерам; говорят, что таким образом все наши деньги остались у него и проч. Год тому назад нескольким ротми­страм предлагали Заволочье, но никто из них не хотел этого мес­та, а вот Зибжик знает, как с ним распорядиться.
Заплати ему Господь за то, что от самого Полоцка исправил дороги, навел везде хорошие и крепкие мосты и построил их не как-нибудь по-польски: мы везде в этих лесах совершали легко переправы и до самого Пскова нашли исправленные дороги; мно-
го значит, что из здешних озер выходят реки и озерки, по кото­рым удобно можно сплавлять грузы с тяжестями, а между тем литовцы не сказали об этом ни слова: сам канцлер только в про­шлом году узнал об этом.
27 июля
Прибыл ротмистр Зебржидовский от пана Трокского со сто­роны Витебска и Могилева с известием, что русские, которые начали воевать, уже вернулись и пошли к Дорогобужу; пан Трокский просит, чтобы ему разрешили приехать с его отрядом, так как там нечего делать. Завтра придут сюда литовские паны; будет совет, с каким ответом отпустить Зебржидовского. Литов­цы пугают короля, не давая ии о чем надлежащих сведений.
Король гневается на ротмистров за то, что медленно собира­ются; те, которые должны были прийти из далекой Польши, то­ропятся более, чем стоявшие тут вблизи на квартирах. Они отго­вариваются неимением денег. То немногое, что получено, они дол­жны издержать на покупку материала после прошлогодних убыт­ков и недостатков.
И так Бог знает, как пойдет дело; если обратимся к Пскову, как толкуют теперь, то нам придется здесь зимовать, а при какой обстановке, страшно и подумать. Не знаю, все ли вернемся не­вредимыми домой. Теперь самое лучшее время, погода хороша, и дороги отличные, а когда придется встретиться с неприятелем, настанет зима, дожди и прочее в этом роде.
Если у короля не будет свежей пехоты, то сомнительно, что­бы эта могла выдержать поход.
Королева прислала письмо от шведской королевы89 о том, чтобы наш король в случае, если пожелает заключить мир с мос­ковским князем, не делал этого, пока не вступит в переговоры сам шведский король — муж ее.
Пан канцлер поссорился с надворным подскарбием. Канцлер послал меня к нему сказать, что король приказал выслать прови-
ант навстречу Фаренсбаха — муку и волов на назначенное место для того, чтобы тот скорее мог прибыть со своими немцами. Пан подскарбий ответил, что, по его мнению, посылать напрасно, что уже два раза писали об этом Фаренсбаху и что нужно беречь день­ги и казну и лучше обратить на что-либо другое ту сумму, которая выйдет на каморника. О Боже! Вот гневался канцлер, когда я передал ему ответ! «Пусть подскарбий, — говорил он, — доволь­ствуется тем, что я терпелив и что я ему ни в чем не мешаю; я его оседлаю, отпущу ему подпругу и подвяжу ему новую». Я первый чиновник, выезжу его и пр. Много было говорено в таком роде. «Отправляйтесь, — сказал он Пудловскому и мне, — и скажите, чтобы Он так не смел говорить: я не высосал этого из своего паль­ца, а говорю то, что поручил король». Затем он с гневом обра­тился ко мне: «Беги и доложи королю, что подскарбий мне отка­зал». «Япрежде побываю у подскарбия», — ответил я… Поду­мав, канцлер велел нам с Пудловским ехать к подскарбию. При­быв, мы сказали, что пан канцлер очень обиделся и велел доло­жить обо всем королю.
Пан подскарбий отвечал нам с сердцем: «Пусть жалуются королю; у меня также до него дело. На меня все взваливают не­удачи войны — король, литва. Не знаю, как и удовлетворить всех». Мы старались успокоить его и советовали ехать к канцлеру изви­ниться. Он отвечал, что ничего обидного не сделал для канцлера, что считает его высшим, но не хочет быть у него в пахолках и пр. Затем он одумался, приехал к пану канцлеру и старался оправ­даться. Мне нельзя было сделать ничего другого, как сообщить канцлеру его ответ, что я и исполнил в самых скромных выраже­ниях. Передай я все, что было говорено, вышло бы иначе. Боюсь, чтобы его счастье не переменилось когда-нибудь.
28 июля
Жмудский староста водил на смотр свой отряд: всех лошадей 300, конных гусар 140, 120 казаков, 40 конных стрелков, до­вольно красивых, 4 отличных поводных коня, но все-таки два года тому назад в Полоцке было лучше.
Канцлер очень досадует, что так долго ничего не делается. Много хлопот с жолнерами. Он сказал мне: «Знай я раньше, что будет так, то деньги, которые я издержал на войну, лучше потра­тил бы на постройки». Бог знает, какой будет исход войны, зак­лючим ли прочный мир; если не доконаем московского князя, то нужно опасаться, чтобы ие пришлось потерять то, что завоевано. Литовцы нам ни в чем не помогают. Когда мы отойдем от этих замков, то кто знает, не попадут ли они в руки московского князя?
29 июля
Происходило тайное совещание с литовскими сенаторами: об­суждали, в которую сторону обратиться, н решили, что на Псков.
На Новгород не безопасно, потому что тогда пришлось бы оставить в тылу Псков и несколько других крепостей. Если мос­ковский князь после нашего прихода под Псков не согласится на мирные условия, то мы будем добывать Псков силой; если же не возьмем города, то намерены обложить его и останемся зимовать перед ним.
Для добывания провианта будем снаряжать особые команды; Рига и Лифляндия помогут также доставлять его. Отсюда Псков недалеко, всего 30 миль: все-таки нужно идти едва не две недели, а мы отправимся только через 5 дней.
Не могу объяснить себе, отчего московский князь, не имея людей, теперь действует так смело и что могло ободрить его: не­которые говорят, что он надеется на литву и что венгерские пере­бежчики поддерживают в нем упорство, передавая, будто у коро­ля долго не будет денег, что он утомится и пр. Не знаю, насколько тут правды: рассуждает так простой люд.
30 июля
После обедни читали в присутствии сенаторов ответ московс­кому князю, написанный Гизиусом. Пан канцлер сам переведет его на польский, так как мы, секретари, не сумеем сделать этого, а
с польского на русский переведут литовцы и этот перевод пошлют московскому князю; латинский же подлинник канцлер хочет по­слать в Рим, чтобы сделать его известным всему свету.
Ротмистр Зебржидовский отпущен к пану Трокскому и жол­нерам, которые у Руссы. Уступая просьбам литовских панов, ко­роль позволил им возвратиться, так как с той стороны нечего опа­саться неприятеля. Им велено ехать в Холм и там оставаться до дальнейшего распоряжения; по дороге они должны сделать набег. Королю не очень приятно, что пан Трокский удаляется от Днепра, но тот упорствует и пишет к здешним панам, чтобы старались вызвать его оттуда.