Ксендз — епископ виленский — был у короля; а перед ним пан Трокский и брат маршал надворный. Король принял его довольно учтиво, стоя слушал его приветствие и стоя отвечал. Если Ливо­ния будет в наших руках, вместе с рижским архиепископством и другими епископствами, то король будет там устраивать, как слыш­но, все вновь; боюсь, чтобы епископ не вздумал там чего осно­вать; у него с паном канцлером не вижу таких хороших отноше­ний, какие были прежде; епископ, видно, поддерживает свой ав­торитет, а наш не хочет уступать.
Залесский, старый его слуга, говорил мне: «Для нас нужно, чтоб Ваши господа были ласковы с нами». А почему же, говорю, зять может быть к нам не расположен? «Есть, — отвечал он, — итальянская пословица: Gia fu il tempo che berta filana»73. Видно, что пока жива сестра, он будет к нам ласковее. Теперь же, когда мы были у воеводы подольского, Он говорил и советовал, для блага нашего, служить верно канцлеру; мы так и будем делать, но будете ли Вы об этом заботиться, не знаю. Возвращаясь из Ита­лии, ксендз епископ поехал прямо к воеводе на Русь и жил там немало времени: не знаю, как об этом судить.
Казаки под замком Нищарды поймали какого-то Невенг-
ловского из Лукова (люблинского) с женою и с людьми; он хотел перебежать в Москву и передаться русским; сегодня привели его сюда. Говорят, что он человек бойкий, что служил перед этим 5 лет у старика Жолкевского, у Бонара74 и других; женился он не­давно в Полоцке на женщине дурного поведения; служитель его — беглый слуга Борнемиссы; при нем нашли речь, которую он хотел произнести перед русскими. Говорят, он будет посажен на кол; свое преступление он приписывает наваждению дьявола. Вер­но, получил бы у московского князя хорошее место, потому что очень речист и ловок.
5 июля
Король ежедневно с восходом солнца охотится на зайцев, кан­цлер же целый день не выходит из дому; запершись, он все время пишет инструкцию старосте Пржемысльскому, который едет в Турцию. По его словам, король намерен послать отсюда отряд в Себеж и в Опочку, но это сомнительно, потому что из того, о чем они говорят громко, никогда ничего не выходит; люди понимают, что король, собравшись с силами, изберет для нападения одно место, а эти слухи распускают для того, чтобы ввести в заблуж­дение неприятеля.
6 ИЮЛЯ
Вчера русские из Себежа у нашего замка Дриссы, который отсюда в 6 милях, напали на лошадей Вибрановского и Любовец-кого, пехотных ротмистров, во время паствы; взяли лошадей не­мало, а также несколько людей. Наши погнались за ними, но не вдруг, поймали только двух русских, которых сюда и привели, но это мужики: они говорят, что русских в Себеже 400. Если мы отсюда уйдем и не возьмем Себежа, то тут бывать русским. Жаль, что известие об опустошениях, произведенных русскими около Могилева и Шклова, подтвердились. Русские напали на весьма заселенную страну; сожгли около 2000 деревень, взяли много шляхты, женщин и погнали их за Днепр, а сами поплыли за ними.
Недалеко были роты Казановского и пана Трокского, но эти роты не смели вступить в бой, ибо русских вместе с татарами было око­ло 20000. Русские отлично вознаградили себя за вред, причинен­ный нами прежде. Король очень сердит, что это случилось, и же­лает поскорее отмстить, но что же делать, когда войска собирают­ся так медленно.
Изменник Невенгловский обращен иезуитами в католическую веру, так как он схизматик; он просит, чтоб ему отрубили голову.
7 июля
Королевский отъезд состоится через неделю, считая со втор­ника; трудно предпринять что-либо, когда нет жолнеров; а между тем теперь самое время для похода; погода и дороги хороши; мы надумаем тогда воевать, когда начнутся дожди и холода.
Пан староста Пржемысльский переписывал своею рукою от­пуск в Турцию с копии пана канцлера, писанной собственноручно; НИ один писарь и никто из секретарей не видел его: должно быть, что-нибудь таинственное и пр.
8 июля
Довольно хлопот, что не являются ротмистры: сегодня водою отправляют к Заволочью часть пушек; при них велено идти 500 пешим.
9 июля
Поссевин проповедовал в присутствии короля о «Сеятеле»; он весьма кстати напомнил королю, чтобы русских пленных, взя­тых в последнюю войну, велено было наставить в католической вере; но я сомневаюсь, чтобы они согласились75. Соколоник воз­вратился из Вильны в Краков: бедняга очень утомился; пропове­дуя в Вильне на кафедре, он упал в обморок, и мне кажется, что он скоро умрет. В настоящее время обыкновенным проповедни­ком при короле Латерна.
Сегодня приехал пан маршал Зборовский и спрашивал меня о Вашей Милости, не имею ли я какого письма: приехал также и пан Радзивилл, старый маршал литовский76, так что здесь теперь 3 маршала. Радзивилл по-прежнему не слышит. После королевс­кой обедни мы пошли к другой обедне и на проповедь в помеще­ние пана канцлера; там присутствовал также ксендз епископ ви-ленский и маршал. У короля перед обедом было секретное заседа­ние совета; всем до одного велели выйти: не знаю, что там проис­ходило; вероятно, говорили про войну. У пана канцлера были на обеде воевода виленский с п. Тройским и так подпили, что наш пан спал целый день и не вставал с кровати до самой ночи.
10 июля
Из Украины получено известие, что русские вместе с татара­ми в большом числе идут на Оршу; у них есть и пушки. Видели их наши лазутчики. Был совет, что делать, и решили послать навстречу им пана Трокского; ему поручен польский отряд в 1000 человек, расположенный недалеко оттуда; к ним послано приказание съе­хаться с паном Трокским у Витебска и идти на неприятеля: а имен­но Зебржидовскому77, Казановскому78, Иордану79, Гастомскому80, Ожельскому81 и Темрюку. Хотя им и приказано во всем повино­ваться пану Трокскому, но сомневаюсь, будет ли так. Боже, по­моги им! Своих людей у пана Трокского 500 всадников, кроме того, отцовский отряд, а также он должен взять с собою немного пехоты из замков. Московский князь не очень склонен к миру. Мы ожидаем Держка. Сегодня также отправили письма Поссе-вина к смоленскому воеводе с извещением, что он едет к князю. Канцлер давал баикет, на котором потчевал всех панов, которые тут налицо, всех Радзивиллов, между ними епископа, виленского воеводу, пана Трокского, 2 маршалов, а также и Зборовского; говорят некоторые, что он рассчитывает получить от Радзивил­лов третью часть Опатовского имения. Но едва ли уступят ему молодые князья Островские, которые имеют там две части. Бес­престанно рассылают приказы, чтобы роты, которые направляют-
ся сюда, шли как можно поспешнее. Ливский староста (более де­сятка миль отсюда) взял денег на 300 коней, а имеет едва только 150. О Иисусе, вот было довольно крику! Мазуры не хотят идти на войну.
11 ИЮЛЯ
Нет никакого подтверждения слухов о том, будто русские под Могилевом сожгли 2000 деревень и наделали большого вреда. Оказывается, что эти слухи распространены литовцами. Сегодня приехал оттуда поручик роты Казановского Марковский: он при­вез известие, что 27 июня пришло с татарами под Могилев около 30 000 русских, вероятно, всякого сброду; в это время только что пришла туда рота Казановского в составе 200 лошадей, но без ротмистра; наши гонялись за русскими целых семь часов, так что не позволили подойти к городу.
К ним потом подоспела рота Темрюка. Русские, опасаясь при­бытия больших сил с нашей стороны, бежали и, доехав до Днеп­ра, стали через него переправляться. Наши на переправе били их и гнали, причем захватили несколько пленных, которых привел к королю Марковский (он из нашей Крушвицы). Большую потерю Понесла эта рота в лошадях, так как русские только в них и стре­ляли из луков и ружей; раненых товарищей и пахолков довольно, но убитых, по милости Божьей, ни одного. Селениям не причине­но никакого вреда, не так, как говорили прежде, и земля не опус­тошена. Король весьма доволен этими известиями. Все подобные слухи распространяет Литва. Только Дубровно пана Минского было в тревоге: у него сожгли несколько деревень, а также и у Головчинского, который обратился к королю с жалобой. Копию этого письма посылаю Вашей Милости. Говорят, что русские на­правляются в другую сторону и идут, как дали знать вчера, к Орше. Еще вчера поехал туда пан Трокский: всех людей у него будет 3000, и в числе их польские роты, как я писал вчера. Не знаю, успеет ли он что-нибудь сделать. Больше десятка венгерских пе­хотинцев бежало из Заволочья к русским.
Канцлер отвечал воеводе познанскому на его письмо, но что, не знаю. Павлош, у которого в руках этот ответ, хочет ждать пана Пржиемского; он говорит, что ему так велели; Пржиемский сам должен говорить с королем. Раздачу всех вакансий отложили до конца войны.
Приехали сюда трое Дзялынских82 — сыновья воеводы хол-мского, видно, что домоседы; они будут состоять при канцлере.
Все говорят, что пан Медижецкий умер, а между тем Тлу-комский от его имени хлопочет о каком-то иске на Костеники; бедняге приходится плохо. Витебский воевода извещает, что не­мало русских пошло на Велиж, имея перед собою отряд в 400 лошадей; отряд этот наткнулся на наших и был разбит, следствием Чего было то, что остальные русские повернули назад.
Держек возвращается с гонцом, ио с чем, неизвестно.
12 июля
Отъезд в Полоцк назначен в будущую субботу; всякий час приходит довольно известий о русских, то благоприятных, то дур­ных. Король очень беспокоится, а литовцы не перестают рассеи­вать разные слухи. Известие о князе Легницком канцлер выслу­шал и доложил королю; он говорил также о Глогове83, где мещане отняли костел у католиков, а так как их перетягивает к себе Це­сарь, то канцлер так выражался за столом у короля. «Отчего, — говорит, т- Цесарь не умирает. Ему давно бы пора: тогда Глогово достался бы нам». А далеко от Межиречья? 10 или 12 миль. «О, очень далеко».
«А от пана маршала далеко»? Да, будет мили полторы от Влошакович и т. д.
Обо всем, что бы ни делалось в Германии, Ваша Милость должны писать канцлеру; ему, как вижу, это будет приятно.
Дважды после моего теперешнего приезда канцлер, обраща­ясь ко мне публично за столом, пил за здоровье Вашей Милости;