(род. 1533, ум. 1586 г.) из старинной вен­герской фамилии, сын венгерского воеводы, в 1571 г. избран был князем, или воеводой, Трансильвании, которая тогда была в зави­симости от Турции; при избрании своем в польские короли Баторий дал, между прочим, обязательство привести свое войско и обратно отвоевать от московского царя все, что было захвачено русскими в Литве и Ливонии. Впрочем, новый король не тотчас выступил против России, а медлил, желая выиграть время, необ­ходимое для военных приготовлений, тем более что пришлось за­няться осадою Данцига, жители которого не хотели признавать Батория королем.
В то самое время, когда в Польше решался вопрос о замеще­нии королевского престола, русское войско овладело в Ливонии Перновом, Гельметом, Эрмесом, Руэном, Пуркелем, а в Эсто­нии завоевало Гапсаль с его округом22. В январе 1577 года целая армия (50 тысяч) появилась под Ревелем.
Неудачный исход осады23 этого города дал другое направле­ние огромным силам, собранным в Эстонии: царь лично напра­вился на Ливонию, которой тогда управлял Ходкевич24. Москов­ское войско завоевало Мариенгаузен, Люцен, Режицу, Динабург, Крейцбург, Лаудон, Зесвеген, Берзон, Кальценау, Кокенгаузен, Шваненбург, Тирзен, Пебалгу, Эрлаа, Вольмар, Роннебург, Три-катен, Смильтен25 и наконец Венден26, так что вся нынешняя Лифг ляндия, за исключением рижского округа, находилась во власти русских. Подозревая Магнуса в желании передаться на сторону Польши, царь сурово обошелся с титулованным королем ливонс­ким и взял с него новую присягу в верности; но лишь только рус­ская армия выступила обратно к Пскову, как Магнус в начале 1578 г. прервал всякие связи с царем и удалился вместе с жеиою Марьей Владимировной в курляндский город Пильтен27. Между тем русские потерпели сильное поражение: двадцатитысячная рать, осадившая Венден, захваченный врасплох немцами, была разбита наголову соединенными силами шведов и поляков, успевших зак­лючить союз против Иоанна.
Чтобы обезопасить свои ливонские владения от шведов, царь снова летом 1579 г. решил овладеть Ревелем, для осады которого уже начали доставлять во Псков тяжелые орудия; но Баторий расстроил все планы царя.
На Варшавском сейме (февр. 1578 г.) положено было вести наступательную войну с Москвою: царь получил известие об этом от своих послов, ездивших к Баторию, Карпова и Головина, кото­рые нашли царя в Новгороде летом 1579 г. За ними прибыл и гонец от короля с объявлением войны28.
План Батория состоял в том, чтобы, овладев Полоцком, ко­торый по своему положению на Двине был ключом к Ливонии и Литве, углубиться во внутренние области Московского государ­ства, отрезать, таким образом, русских от Ливонии и затем за­нять окончательно последнюю, очистив ее земли от русских гар­низонов. Несмотря на противодействие многих дворян, которые вообще опасались продолжительных войн, дававших возможность королям усилить свое значение, Баторий получил средства на ве­дение войны и таким образом мог постепенно приводить свой план в исполнение. Одни только литовские паны до самого конца вой­ны с Иоанном не могли отрешиться от своей подозрительности к королю и от нерасположения к полякам, что в особенности обна­ружилось при сборах к третьему походу и во время псковской осады, как это видно из дневника Пиотровского.
В августе 1579 г. Пал ПоАоцк, находившийся 16 лет во власти русских2?, заяймСокОл*0 и Другие крепости (Красный, Нйщардо и Др.). Получив известие о потере Полоцка и Сокола, царь от­ступил с главными силами внутрь страны и сделал попытку к мир­ным переговорам. В июне 1580 г. отправились к королю Сицкий и Пивов. Но Баторий и не думал о мире; он получил Подмогу из Трансильвании от брата31, набрал пехоту из польских крестьян (drabi), которые лучше наемных годились для перенесения труд­ностей военного времени: в королевских имениях, которые были весьма значительны, из 20 крестьян брали одного в пехоту. Для русских положение дел было очень серьезно: неизвестно было, откуда последует удар: приходилось растягивать войско, одни пол­ки посылать к Новгороду, другие к Пскову, к Смоленску и к Динабургу; кроме того, необходимо было оберегать южную гра­ницу от татар, а северную от шведов32.
Король Стефан направился в Чашники — городок на Уфе, где сходились дороги из Великих Лук и Смоленска, с целью ввести русских в заблуждение относительно направления, какое должен был принять его поход. Одни советовали королю идти к Смолен­ску, другие к Пскову, немногие, и в числе их сам король, имели в виду крепость Великие Луки, имевшую тогда важное стратеги­ческое значение; владея этим городом, можно было с одною ар­мией удерживать неприятеля от покушений со стороны Пскова на Ливонию и со стороны Смоленска на Литву. Для самих русских Великие Луки служили опорным пунктом, откуда обыкновенно рассылались отряды для военных действий с немцами и поляка­ми. В Чашниках король делал смотр армии, подробно описанный Гейденштейном33. Войска получили приказание проходить на дру­гой берег реки по узкому мосту, а король занял место у самого входа на мост, так что ни один солдат не мог ускользнуть от его опытного взгляда. Сперва проходила польская конница, отличив­шаяся под Данцигом и Полоцком; всадники, кони, вооружение были безукоризненны; затем следовали вновь набранные войска, и между ними целый отряд пеших и конных, выставленный на собственные средства Замойского. В коннице можно было раз­личить роты тяжелой кавалерии — гусаров, закованных с ног до головы в железо34, и казаков — легко вооруженных35. Пехота состояла большей частью из венгерцев, которые получали боль­шую плату, отличались нарядом от других солдат и из уважения к канцлеру Замойскому, потерявшему незадолго перед этим жену и дочь, носили черные кафтаиы. Немецкими стрелками командо­вал Ieopr Фаренсбах36, находившийся прежде в русской службе, а теперь продавший свои услуги королю. Из Чашников сам ко­роль направился к Витебску, а Замойский после невероятных труд­ностей пробрался через леса и болота к Велижу, важной русской крепости на Двине, и овладел ею благодаря отличному действию артиллерии. За Велижем взят был Усвят; везде в этой местности (нынешняя Витебская губерния) поляки встречали непроходимые чащи лесов, которыми русские рассчитывали затруднить подступ к своим границам. «Великий князь, — говорится в дневнике, — хотел загородиться от нас этими лесами, но мы порядком порас-чистили их». Не встречая нигде сопротивления, король соединил­ся с Замойским под Великими Луками и начал осаду города. В польский лагерь под Луки прибыли и Сицкий с Пивовым, пред­лагая за Полоцк Курляндию и 24 замка в Ливонии, но получили в ответ, что король требует не только всей Ливонии, но и уступки Великих Лук, Смоленска, Пскова и Новгорода. 5 сентября кре­пость сдалась: Баторий велел итальянскому инженеру37 укрепить ее снова и оставил в ней сильный гарнизон. После Лук сдались Невель38, Озерище39, а потом и крепкое Заволочье, взятое лично Замойским40; зимою этого же года польские летучие отряды зах­ватили Холм41 и сожгли Старую Руссу42.
Военные неудачи побудили царя подумать о мире. Будучи без союзников, вынужденный в одно и то же время защищаться про­тив шведов, турок и ногайцев, Иоанн решился искать посредни­чества Папы43, который своим влиянием мог принять участие в примирении России с Польшей. С этой целью 25 августа 1580 г. поехал в Рим Истома Шевригин44 в сопровождении Федора Поплера45 (о пребывании их в Риме см. дневник под 23 февра­ля).
Русскому послу было поручено предложить папе Григорию XIII соединение с христианскими государями против неверных, чем подавалась Папе надежда дать ход католической пропаганде в Рос­сии; кроме того, посол мог обещать свободный проезд итальянс­ким купцам через Россию в Персию, что для римского двора со­ставляло вопрос весьма важный, так как с купцами обыкновенно отправлялись католические миссионеры. Предложения Иоанна были приняты Папой, и в конце мая 1581 года назначен был для примирения Иоанна с Баторием, а также и для попытки положить
началб католицизму в России искусный в деле совращения иезу­ит Антоний Поссевин (род. 1534 г. в Мантуе, умер в 1611 г.)46. О действиях Поссевина и об отношениях его к полякам находим любопытные сведения в дневнике.
Между тем Баторий, выполнив одну из главных задач кампа­нии, т. е. овладев Великими Луками, отправился в Варшаву хло­потать о продолжении военного налога на два года, с тем чтобы начать новый поход. За ним последовали русские послы, кото­рым было поручено договариваться о мире.
От герцога прусского47, курфирстов Саксонского48 и Бран-денбургского49 король занял значительные суммы денег.
С русской же стороны были приняты меры, в особенности для обороны Пскова, в котором царь приказал собрать огромные запасы оружия и провианта. По польским известиям в этом го­роде было: конницы около 7000, пехоты с теми из жителей, ко­торые могли помогать войскам, около 50000 и столько же город­ского населения.
Переговорами, которые вели в Варшаве в феврале 1581 г. князь Сицкий и думный дворянин Роман Пивов, начинается дневник Пиотровского. Так как король отверг русские предложения, то послы уехали назад, а королевский гонец Держек50 отправился в Москву с охранной грамотой для новых послов и с требованием от имени Батория всей Ливонии, Велижа, Усвята, Озерища и уп­латы 400000 червонных злотых за уступку России Великих Лук, Заволочья, Ржева и Холма.
1 июля 1581 г. король прибыл в Диену, а затем в Полоцк. Как медленно собирались войска, какие затруднения уже в то время встречал король с Замойским в происках литовских панов и как многие в польском лагере усиленно желали мира, лучше всего видно из слов автора дневника, который сам до последней минуты твер­до верил в близость мира, боясь трудностей нового похода. Все эти надежды не сбылись: царь, убедившийся в том, что Баторий решил воевать во что бы то ни стало, прислал с Держком известную грамоту, наполненную укоризнами и резкими выходками лично против короля51.