Очень значительные последствия имело также изобретение пистолета — относительно лёгкого и короткого огнестрельного оружия» позволявшего лести огонь с седла. Само слово «писто* лет», по мнению большинства историков, происходит от названия итальянского города Пнстойя, в котором жил оружейник Ками-> лио Ветелли, якобы сконструировавший первые пистолеты68. Однако в действительности этот вид оружия знали и раньше. Его важным конструктивным элементом был колесцовый замок, изоб­ретённый около 1500 г., возможно, при участии великого Лео­нардо да Винчи. Этот замок представлял собой довольно слож­ный механизм. Затравочный порох в нём воспламенялся не фити­лём, а искрой, которая высекалась при трении металлического ко-
лёсика о кусок пирита, зажатый в курке. Вращение колесика обес­печивала пружина. Перед выстрелом её сжимали с помощью спе­циального ключа, который устанавливался на выступ на оси коле­са. При заводе на 3Д оборота шептало — зубчик на спусковом рычаге — заскакивало в специальное углубление внутри колеса и стопорило его. Заведя пружину, стрелок насыпал порох на полку и закрывал её специальной крышкой. При спуске шептало отхо­дило назад и освобождало колесо, которое, под действием пружи­ны, начинало быстро вращаться. Специальный кулачок на оси колеса толкал крышку полки, и она автоматически откидывалась. Одновременно колесо высекало из пирита фонтанчик искр, кото­рые воспламеняли затравку на полке.
По сравнению с фитильным, колесцовый замок значительно облегчал заряжание оружия: отпала необходимость высекать огонь, возиться с тлеющим фитилём, открывать перед выстрелом крышку полки. Неудивительно, что короткий (по сравнению с мушкетом) и более скорострельный пистолет с колесцовым замком стал из­любленным оружием кавалеристов. Первое широкое применение пистолетов конницей относится к 1544 г., когда в битве при Ранта немецкие всадники успешно атаковали с их помощью французс­кую пехоту. Немцы двигались глубокими колоннами по 15—20 шеренг, каждая шеренга, подскакав к французам на расстояние выстрела, останавливалась, давала залп из пистолетов и рассыпа­лась вправо и влево, очищая место для следующей шеренги. От­стрелявшиеся всадники отходили в тыл, заряжали пистолеты, строились в шеренгу и вновь шли вперёд. На французов этот ма­нёвр произвёл такое впечатление, что они вскоре также стали во­оружать кавалеристов пистолетами.
С ростом численности пехоты, как уже говорилось, возраста­ла и численность кавалерийских отрядов. Следствием стало то, что в коннице, наряду с традиционными феодалами-рыцарями, появилось множество наёмников. Особенно славились в своём деле немецкие конники, которых называли «рейтарами» (буквально — «наездниками»). Они носили лёгкие доспехи (обычно один лишь
нагрудник), кожаные куртки и штаны, открытые шлемы. Воору­жением рейтаров до середины века служили пика, меч и пистоле­ты, а затем только меч и пистолеты. Рейтары сыграли большую роль в Шмалькальденской войне (1546—1547), которую вели дворяне-протестанты против германского императора, во Фран­ко-германской войне 1547—1559 гг. и Религиозных войнах во Франции (1562—1589). Характеризуя стойкость рейтаров в битве при Дрё (1562) между католиками и гугенотами, ландграф Гес­сенский писал: «За плату идут в атаку один раз, за родину — два раза, за религию — три, а под Дрё за французских гугенотов рей­тары ходили в атаку четыре раза»69.
Излюбленным тактическим приёмом рейтаров был «караколь» (улитка), очень напоминавший то, что немецкие кавалеристы де­лали при Ранти. При классическом «караколировании», однако, отстрелявшаяся шеренга отходила в одну сторону. Поворот ше­ренг в результате напоминал спиральные обороты раковины улит­ки. Чаще всего «караколь» использовался против пеших пикинё-ров и имел целью создать в их построениях разрывы перед пол­номасштабным наступлением. Впрочем, в битве при Нанси (1552) немецкие рейтары под началом герцога Альбрехта Алкивиада Бранденбургского успешно использовали пистолеты против тя­жёлой конницы французов. Сам предводитель французской ка­валерии герцог Омальский был несколько раз ранен пистолетны­ми пулями и, в конце концов, попал в плен.
И всё же тяжёлая кавалерия полностью своего значения не утратила. В первой половине столетия рыцари, пытаясь противо­стоять силе огнестрельного оружия, заказывали себе всё более тяжёлые доспехи. Именно тогда получили широкое распростра­нение мощные латы из металлических листов, тогда как рыцари времён Александра Невского, вопреки распространённому мне­нию, носили кольчуги. Особенно высокими качествами отлича­лась французская тяжёлая кавалерия, воины которой именова­лись жандармами. Весьма эффективный способ использования жандармерии против рейтаров предложил в 1568 г. маршал Гас-
пар де Со Таванн, участвовавший в Религиозных войнах на сто­роне католиков. Дело в том, что для повышения плотности огня рейтары строились очень большими колоннами по 1500—2000 чел. Таванн располагал своих жандармов поэскадронно (в каждом эс­кадроне было 400 чел.) и бросал их атаку. Целью было врезаться в строй рейтаров во время караколирования, посеять среди них панику и смятение. Тем не менее Таванн считал нецелесообраз­ным вооружение всаДников пиками и советовал им сражаться ме­чами.
Сходных взглядов держался соотечественник, младший со­временник Таванна, гугенот Франсуа де Лану (1531—1591). В своих «Военных речах», опубликованных в Базеле в 1587 г., ои отмечал: «Когда они (рейтары. — А. М.) проделывают свою ка­раколе и подставляют фланг в двадцати шагах от неприятеля, что­бы дать залп, заехать назад, зарядить свои пистолеты или достать другие, — тут их не раз бивали… Чтобы опрокинуть отряд, его надо решительно атаковать»70. Вместе с тем Де Лану едко выс­меивал увлечение французов чрезмерно тяжёлыми доспехами. «Французские дворяне, — писал он, — часто впадают в крайнос­ти… Большинство их нагружает себя вместо того, что можно бм назвать латами, целою наковальней… То вооружение, которое носят в настоящее время, так неудобно и тяжело, что у дворянина лет 35-ти под этими латами болят плечи. Раньше мне пришлось видеть, как госпрдин Д’Эгильи и рыцарь Пюигрефье, два почтен­ных старика, целый день ездили впереди своих роту одетые, с ног; до головы в латы, между тем как теперь ни один капитан, даже гораздо более молодой, не захочет, да и не сможет пробыть в т*-ком виде и двух часов», Де Лану также весьма пессимистически оценивал возможности копий в современной ему войне, предпо­читая им клинковое оружие.
Наряду с рейтарами и тяжёлой конницей типа жандармерии в некоторых европейских странах активно развивалась лёгкая кон­ница, предназначенная для разведки и рейдов по тылам врага.
Особенную популярность она приобрела в Германской империи, Польше и Венгрии, где сказывалось влияние Турции. В польской армии времён Стефана Батория роль лёгкой кавалерии выполня­ли казаки и частично шляхетское ополчение. Тяжёлые кавалерис­ты назывались гусарами, и служили в этих войсках преимуще­ственно представители знатных фамилий. Гусары имели на воору­жении пики (против которых решительно ратовали французские теоретики), сабли и, после реформ Батория, пистолеты или кара­бины. Кроме того, как видно из публикуемых документов, в польской армии находилось много немецких рейтаров.
Заметно совершеннее стали в XVI в. артиллерийские орудия. Мастера-литейщики постоянно экспериментировали с различны­ми комбинациями калибра, длины ствола, толщины ствольных стенок и др. Одновременно предпринимались первые попытки стан­дартизации артиллерийских орудий. Ещё в первой половине сто­летия император Карл V приказал принимать на вооружение толь­ко пушки семи определённых типов. Его примеру последовали французы. Указами королей Генриха II (1547—1559) и Карла IX (1560—1574) во французской артиллерии было установлено шесть типов артиллерийских орудий: каноны (буквально «пушки»), ку-левриныили демиканоны (полупушки), батарды («помеси»), му-айены («средние»), фоконы («соколы») и фоконно («соколки»). Впрочем, изыскания продолжались, и к стандартным типам то и дело добавлялись новые. Не случайно такие видные учёные, как итальянский математик Никколо Тарталья и испанец Диего Уф-фано, предлагали гораздо более развёрнутые классификации ору­дий. К этому следует добавить, что какой-либо единой системы наименования пушек в Европе не сложилось. Как и в случае с ручным оружием, для обозначения пушек применялась весьма разнообразная и запутанная терминология. Кулеврины, серпенти­ны, василиски, фальконы, картауны, пеликаны, драконы и даже «злые девки» (шарфмеце) — вот далеко ие полный перечень тер­минов, обозначавших артиллерийские орудия.
Относительно грубо можно выявить следующие закономер­ности. Термин «кулеврина» (от французского «coulevre» — уж) означал длинноствольное (длина ствола 25—44 калибра) и, сле­довательно, дальнобойное орудие. Правда, длинноствольные пуш­ки называли также «серпентинами» (от французского «serpent» — змея), шлангами («schlange» — тоже змея, но по-немецки), пасаволантами и иными терминами. Явно иную группу составляли орудия большого калибра с относительно короткими (в сравнении с кулевринами) стволами, стрелявшие тяжёлыми снарядами на небольшое расстояние. Их часто именовали картаунами и бастар­дами. Термины «фокон» или, в немецком варианте, «фалькон» применялись обычно к небольшим, лёгким орудиям. Наконец, существовали мортиры (от латинского «mortarium» — ступа) — очень короткоствольные орудия, стрелявшие по навесной траек­тории тяжёлыми снарядами.