Город Псков и княгиня Ольга в летописи под 903 го­дом. – Иоакимовская летопись о Рюрике, Игоре, Оль­ге и Изборске. – Ольгинская топонимика и глубина народной памяти. – Степенная книга о встрече Иго­ря и Ольги. – Выбутские пороги. – Местные преда­ния. – «Пльскова тынь» и болгарская версия. – «В ску-тарех». – Пльсков и Плиска. – Житие Ольги. – Ми­неи. – Ольга – дочь Олега? – Легенда в записи П.И. Якушкина. – Псковская и муромская перевозчицы. -Ольгинские места в районе Выбут. – Ольгины камни, Ольгины Слуды, Ольгины Ворота и другое. – Ольги-на Гора 1394 года.
Каждый пскович знает о том, что древнейшая рус­ская летопись – «Повесть временных лет» впервые упо­минает город Псков и Ольгу под 903 годом. Но списков летописей – много, и в каждом есть свои особенности. Поэтому наиболее полный суммарный текст летописи будет следующий: «В лето 6411. Игореви взрастшу [и воз-мужавшу] и хожаше по Олзе и слушаше его и приведоша ему жену от Пльскова, именем Олгу [десяти лет], [и бе мудра, и смыслена и красна]; [от нея же родися сын Свя­тослав]». В другом же месте летописи указано: «… а от первого лета Олгова, понелнже седе в Киеве до первого лета Игорева лет 31; и бысть княжения его лет 33 по Олгове смерти, а при Олзе бысть отнюду же приведе ему [Олег] жену от Плескова, именем Олгу лет 10, и жи Игорь со Олгою 43 лета».
После прочтения этих летописных строк у внима-
тельного читателя возникает несколько вопросов. Напри­мер, каким образом и почему киевские князья, в том чис­ле и Игорь, проявляли такой пристальный интерес к се­верным землям и, конкретно, к Псковской земле? Что оз­начает летописное определение «от Пльскова» или «от Плескова»? И откуда взялось такое странное распределе­ние власти, когда полноправный князь Игорь, сын Рю­рика, во всём слушался воеводу Олега, который почти во всех летописях называется князем?
А всё дело в том, что такая раскладка уходит свои­ми истоками в предшествующие события русской исто­рии. Известная Иоакимовская летопись, приводимая В.Н. Татищевым, даёт некоторые ответы на эти вопросы. Ока­залось, что «Имел Рюрик несколько жён, но паче всех любляше Ефанду, дочь князя урманского и егда та роди сына Ингоря, даде ей обесчаный при море град с Ижа-рою в вено … Рюрик начат изнемогати; видев же сына Ингоря вельми юна, предаде княжение и сына своего шу­рину своему Ольгу, варягу сусчу, князю урманскому … Егда Ингорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска». Значит, у матери Игоря на севере были свои собственные обширные земельные владения, точные гра­ницы которых неизвестны. Очевидно, они были доволь­но велики. И по наследству они должны были перейти к Игорю. Естественно, что в этом случае князь периоди­чески должен был посещать эти места, и где-то здесь на границе этих владений он, по легенде, и познакомился со своей будущей женой Ольгой во время переправы через реку Великую. Легенда говорит, что это произошло в Выбутах, на стратегическом скрещении водного и сухо­путного путей (три брода), единственном таком месте во всём нижнем Повеличье. Вот и есть основания для раз­мышлений – случайно или не случайно это произошло.
О том, что означает понятие «от Пльскова», я рас­скажу немного позднее. А вот относительно формы прав-
ления в ранней Руси надо заметить, что здесь всё было очень непросто. Известный петербургский историк и ар­хеолог Д.А. Мачинский заметил, что распределение пра­вителей раннерусского государства идёт парами: Игорь -Олег, Игорь – Свенельд, Святослав – CвeнeльДj Владимир – Добрыня и предположил, что такая двойственная систе­ма правления может восходить к системе правления хазар­ского каганата, где царь царствовал, но не правил, а пра­вил каган, в руках которого и была сосредоточена действи­тельная полнота власти. От себя замечу, что в эту же сис­тему входит также и правление Аскольда и Дира в Киеве. Таким образом, даже эти довольно беглые замеча­ния говорят о том, что система административного уп­равления и территориального деления довольно сильно отличалась в ранней дохристианской Руси от того, что было затем в Руси Древней XI – XII веков. Всё это в раз­ной степени, прямо или косвенно, всё время приходится учитывать при работе с историческими реалиями X века, то есть со временем княгини Ольги.
Переходя теперь к той части главы, которая гово­рит о преданиях и названиях мест, которые связывались с именем Ольги, хочу сразу же отметить, что и предания об Ольге, и ольтинская топонимика существовали в Псковской земле, как, впрочем, и на некоторых других территориях Руси, по крайней мере, уже со времён лето­писца, то есть с начала XII века. Летописец же, повествуя о поездке’ Ольги по новгородским и псковским землям, отметил, что в его дни были уже различные места, свя­занные с именем Ольги. Это говорит в пользу того, что в летописное время существовала глубина народной исто­рической памяти в полтора столетия. Иначе такая топо­нимика никак не могла бы сохраниться. Понятно, что это не предел такой глубины. Например, в бывшем Себежс-ком уезде в начале XX века было записано длинное исто-
рическое предание о ливах и свевах – ситуация с участи­ем тех и других никак не могла иметь место позднее IV века нашей эры. Книжное заимствование также исключе­но, поскольку вопрос о присутствии германцев – свевов в Восточной Европе вплоть до наших дней не только не стоял в стадии научных разработок, но даже не подни­мался. То есть народная историческая память при благо­приятных обстоятельствах вполне может осилить времен­ной промежуток не только в полторы сотни, но и в пол­торы тысячи лет. Вот только, кто бы объяснил этот па­радокс … После этого не стоит удивляться тому, что ле­генды и исторические предания о княгине Ольге живут и записываются филологами в районе Выбут вплоть до на­стоящего времени. Конечно, они записывались и раньше. Трудно сказать, с какого времени. По крайней мере, в XVI веке уже записывались. Например, в «Книге степенной царского родословия» – источнике XVI – века подробно изложено предание о встрече князя Игоря с его будущей женой Ольгой, когда она перевозила его в челноке через Великую где-то в районе Выбут. Вероятно, этот источ­ник использовал какие-то более ранние сведения, а так­же местные псковские сказания. Привожу этот текст без перевода. Здесь и так всё понятно.
«О великом князе Игоре, како сочьтася со блажен­ною Ольгою.
Игорю же юну сущу и бывшу ему во Псковской об­ласти, яко нецыи поведоша дивно сказание, яко некогда ему утешающуюся некими ловитвами и узре об ону стра­ну лов желанный, и не бе ему возможно прейти на ону страну реки, понеже не бяше ладьици, и узре некоего по реце пловуща в лодейцы, и призва пловущаго ко берегу, и повеле себя превести за реку. И пловущим им, и возре на гребца оного и позна, яко девица бе сия блаженная Ольга, вельми юна сущи, доброзрачна же и мужествен­на, ея же иногда никогда же не зная, и уязвися видением,
яко писано есть: очи лаком и некасаемых касахуся. И раз-гореся желанием на ню и некие глагола глумлением пре-гворяше к ней. Она же уразумевше глумления коварство, пресекая беседу неподобного его умышления не юношес­ки, но старческим смыслом, поношая его глаголаше, что всуе смущаешься, о княже, срам притворяя ми, векую не­подобная во уме совещевая, студная словеса йзносиши. Не прельщайся, видев мя юну девицу и уединёну, и о сем не надейся, яко не имаши одолети ми; аще и невежда еемь, и вельми юна, и прост обычай имам, яко же мя видиши, но обаче разумех, яко поругати ми ся хощеши и глагола-ши нелепая, его же не хощу ни слышати; прочее же вни­май себе и останися такового умышления; дондеже юн еси блюди себе, да не одолети ти неразумие, и да не постра-жеши зло некое; останися и всякого беззакония и неправ­ды, аще сам уязвен будеши всякими студодеяниями, то како можеши инем неправду возбранити и праведно су-дити державе твоей. Разумно же да будет ти, аще и паки ныне не престанеши соблажняяся о моём сиротстве, то уне ми есть, яко да приимет мя глубина реки сея, да не буду тебе на соблазн я сама поругания и поношения угон-зну; ты же прочее не смущаешиея о мне. И ина многа пре­мудро о целомудрии глаголя. Се начаток благ и удивле­ния достоин доброумного юношского целомудрия бла-женныя Ольги, ещё не ведущи Бога и заповеди его не слы­ша, такову премудрость и чистоты хранение обрете от Бога, яко удивитеся Игорю мужеумному смыслу ея и бла-горузумным словесем ея. И обие Игорь отложь юношес­кое мудрствование своё наипаче же со стыдением своим и с молчанием преиде реку, внимая себе от таковых до времени и оттоле паки иде в Киев. Внегда же прииде вре­мя, и повелению его бывшу изобрести ему невесту на брак, взысканию же бывшу, яко же есть обычай господь-ству и царьстей власти, и о мнозех небреже, но вспомяну дивную в девицах Ольгу, юже виде свима очима мужестве-
ну сущу и благообразну и еже от уст ея слыша хитрост­ным глаголы и целомудренный нрав ея видев, и посла по нея сродника своего прежереченного Ольга; и приведе ю с подобающею честию, и тако сочьтана бысть ему зако­ном брака».
Так вот, во всей этой длинной речи, которая припи­сывается Ольге «Степенной книгой», смущает, между про­чим, одно обстоятельство – многословие. Очень уж длин­ный монолог. Не так уж и широка река Великая близ Выбут. Опытный гребец может вести здесь челнок доволь­но быстро. Скорее всего, отповедь Ольги могла быть го­раздо экспрессивнее и много короче.